А посмотреть было на что. Лежащему на его коленях агрегату лучше всего подходили эпитеты — совершенный и убийственно прекрасный. Сталь с глубоким подсиненным воронением матово поблескивала, тяжелый кожух, выполненного заедино со стволом, глушителя внушал уважение. Затвор ходит мягко, без лязга, почти бесшумно, а значит все «утыки» в оружии доводились вручную. Удобная пистолетная рукоять, буквально влипавшая в руку, была выполнена из очень твердой и одновременно «теплой» древесины. Предохранитель-переводчик огня, с правой стороны, флажковый, почти бесшумный, удобно ложащийся под большой палец.
Массивный лакированный приклад красивого темного дерева, завершал общую картину и доводил баланс оружия до идеала. Главное же — все детали были выполнены с необыкновенной тщательностью и продуманностью, так выглядят только очень дорогие «штучные» стволы, но никак не обычные армейские автоматы. «Это оружие профессионала, сделанное для него другим профессионалом в мире, где на этом не экономят», — сделал вывод Тим.
Наконец-то у него появилась возможность тщательно рассмотреть и прицельное приспособление оружия. Прежде Гай только целился через него, было не до осмотров. Оно состояло из массивной мушки и секторного прицела, установленных на кожухе глушителя, с маркировкой на лимбе от 25 до 250 метров с шагом в 25 метров. Сейчас прицел был выставлен на полсотни. Сразу взял себе на заметку, что прежде чем палить в белый свет как в копеечку, надо прикидывать расстояние до цели.
Патроны, как он помнил, отдаленно походили на ТТ-шные, но все же отличались и размером гильзы и формой пули. Тим собрался таки отстегнуть магазин и еще раз внимательно рассмотреть патроны, как его отвлек громкий «кхгм!», раздавшийся прямо над ухом, так что он даже вздрогнул. Повернув голову влево, откуда и донеслось предупредительное покашливание, обнаружил, сидящего рядом совершенно седого и до черноты загорелого человека лет шестидесяти-семидесяти с выразительным, «глубоким» лицом. И опять Тим попал впросак. Он, ничего не говоря, начал так же внимательно и заинтересованно, как и автомат, минуту назад, рассматривать внешность старика. А она заслуживала внимания.
Старик был одет в застиранную до полной потери оригинального зеленого цвета гимнастерку старого, послевоенного образца, короткие седые волосы старательно расчесаны на пробор. Лицо, изрезанное сеткой тонких морщин, белеющих как шрамы на темном от загара лице, спокойное и сосредоточенно-глубокое, без намеков на щетину и удивительно яркие, светло-синие глубоко посаженные глаза, в совокупности своей создавали ощущение силы и равновесия.