— Как ты назвал свой меч? — будничным тоном спросил я, глядя на потолок и пытаясь понять, что интересного нашел там Энди.
— Ты издеваешься? Берешь пример с Итана? — обиженно спросил он. — Или ты из тех, кто дает прозвище собственному члену?
Я сжал губы от досады. Снова выстрел в молоко! Судя по всему, каждый ученик проходит обучение по индивидуальной программе. Буду держать язык за зубами и больше спрашивать, твердо решил я.
— Думаешь, мне стоит пойти на прием к психоаналитику? — я улыбнулся, попытавшись свести все к неудачной шутке.
— Да! Пообщайся со своим отражением в зеркале, — зло сказал Энди, — только ни в коем случае не следуй собственным советам!
Он резко поднялся с деревянной скамьи, и ушел, больше не говоря ни слова. Я поздравил себя с очередным фейлом и подумал, что мир психотерапии потеряет не много, если я не вернусь на Землю. Теперь спрашивать о том, как будет проходить вечерний групповой турнир было не у кого.
Я выхватил свиток из ниши, быстро запихнул его в тубус, и вскочив с неудобной скамьи газелью, гепардом, и ланью в одном лице побежал за Энди. Нагнал я его лишь недалеко от дома.
— Прости меня, напарник! — я развел руками в извиняющемся жесте. — Ты — последний человек в Харисе, которого я хотел бы обидеть.
— Да ладно, не парься! — ответил он, и поднял ладонь ко лбу, прикрывая глаза от солнца. — У меня после гибели Саймона нервы сдают беспричинно.
— Энди, старик Сократ был прав [3], — я беспомощно развел руками, — чем больше я получаю ответов, тем больше возникает вопросов. Моя навязчивая идея — раскрыть загадки Хариса и понять, как устроен это мир не дает мне покоя ни днем ни ночью. Я думаю об этом безостановочно, и скоро просто сойду с ума!
— Тебе точно нужен разговор с зеркалом, — подмигнул Энди, — спроси себя: почему тебя так вставляет мир, в котором ты категорически не хочешь жить.
— Я — его невольный пленник, понимаешь, мне деваться некуда! — ответил я.
— Лекс, мы все оказались здесь не по своей воле, — усмехнулся Энди, — если ты забыл. Но разница между нами состоит как раз в том, что только тебе Харис интересен по-настоящему.
— Солнце горячо любимого Хариса скоро мне макушку поджарит, — я взъерошил волосы, — пойдем куда-нибудь в тенек.
Тень, отбрасываемая низкими, малолиственными деревьями от жары практически не защищала. Трава была жесткой, как будто щетка, и сидеть на ней было неприятно. Громада Красной Стены в нескольких километрах от нас, казалось, накалилась и приобрела свой цвет исключительно из-за испепеляющих лучей местного солнца. Я вспоминал спасительную ночную прохладу и ждал заката, словно манны небесной.