Пограничные столбы остались позади, ящеры перешли на шаг, и я, наконец, почувствовал себя человеком — меня больше не болтало во всех направлениях. Красная стена и башни вдалеке поражали воображение своими исполинскими размерами. Я не мог оторвать глаз от гигантского рукотворного сооружения, реальные масштабы которого могли превышать мои самые смелые предположения. Все улицы, что я видел, были не уже четырехрядного шоссе и под небольшим углом поднимались от пустыни к стене. Кое-где они перемежались узкими переулками, в которых едва разъехались бы два ящера. Мы перемещались по еще более широкой дороге, но она была совершенно пуста: за исключением нас семерых я не увидел на ней ни одной живой души.
Построенные из серого камня и крытые высушенной травой домишки жались друг к другу по обеим сторонам утоптанного множеством ног песчаного полотна. Окон в них не было, как, впрочем, и дверей: все открытые проемы были завешены выцветшими циновками. За ними прятались любопытные лица, но разглядеть их не было никакой возможности. Выстроившись шеренгой, мы неспешно продвигались по улице. Ник молчал как рыба об лед, парни были похожи на немых статистов, и я все также блуждал в тумане собственных предположений. Я терзался множеством вопросов, но, оглядываясь вокруг, понимал, что, получив ответы, буду маяться новыми.
Песчаный проспект уперся в большие двустворчатые ворота: мы подъехали к очень высокому каменному забору, который пересекал его под прямым углом. Я не смог заглянуть поверх ограды, даже сидя в седле на двухметровой высоте. Стена, сложенная из прямоугольных блоков потемневшего от времени песчаника, простиралась далеко влево и вправо, ее границ не было видно в обоих направлениях. От россыпи теснящихся друг возле друга лачуг ее отделяла довольно широкая полоса чистого песка. Я думал, что мы направляемся к красной стене, но от огороженной территории, к которой мы подъехали, до нее было не меньше пяти километров. Ворота медленно и величественно распахнулись. Я обернулся и посмотрел на пустыню, катящую свои песчаные воды к линии горизонта, и почему-то загрустил. Мне подумалось о том, что внутри этих желто-серых стен я потеряю частичку самого себя, и, возможно, свободу.
Когти ящеров заскребли по каменным плитам — я снова оказался как будто в другом мире. Мы спешились, и уже в который раз за последние двадцать четыре часа я застыл в полном изумлении — пространство вокруг меня утопало в зелени. Изумрудные газоны, аккуратно подстриженные кусты, деревья, распростершие свои ветви над дорогами и тропинками — все это напоминало французский сад. Широкая каменная мостовая сквозь буйство растительности вела к широкому приземистому сооружению из розового туфа. Его узкие застекленные окна были упрятаны за витыми коричневыми решетками и прекрасно гармонировали с коричневой же крышей.