— Да, ваша честь… И благодарю вас, ваша честь.
Прозвучал молоток секретаря.
Берт стал местной знаменитостью. Завсегдатаи ресторана Пата, посмеиваясь, подкалывали его, но за их шуточками чувствовалось уважение — он был теперь героем, Дон Кихотом Ист-Нортона, сражающимся с горбоносой ветряной мельницей из Харпсуэлла.
— Ни одного шанса, — говорили ему в тот день за обедом. — Или еще можно надеяться?… А почему Паркер оказался в больнице?… Этот сукин сын врет в глаза… Неужели присяжные не видят?… Они просто не знают, что за птица Паркер Уэлк… Мы — за тебя, Берт… Колин, конечно, наделал шуму… Но ты все-таки молодец, Берт… В лучшем случае это было бы квалифицировано как попытка убийства, верно?… Я имею в виду, что он все-таки намеревался убить покойного.
Берт слушал, кивал, но в разговор не вступал.
— А кто твой новый свидетель, Берт?… Миссис Макфай?… Гай?… Ты хочешь, чтобы Гай дал показания как свидетель?
Но Берт помалкивал. Он ел горячий бутерброд с копченой говядиной, запивая его пивом. Когда она уже наверняка была дома, он бросил монету в патефон-автомат, наменял у Пата доллар мелочью, зашел в телефонную будку и позвонил миссис Макфай.
Трубку взяла она сама.
Он сказал:
— Это Берт Мосли… Вы одна? Я имею в виду, слышит ли вас кто-нибудь?
— Нет, Сэма нет дома. И миссис О’Хара ушла за покупками.
— Прекрасно… Можем мы говорить откровенно, миссис Макфай?
— Откровенно?
— Откровенно. — В будке было жарко. Берт оттянул пальцем воротничок рубашки. — Это ведь ваш личный телефон?
— Да.
— Отлично. Вы были сегодня в суде. Все видели. Они оба лгали, но уличить их в этом было невозможно, увы.
— Да, я знаю.
— У меня есть единственный шанс. Вызвать вас в качестве свидетеля и задать вам несколько наводящих вопросов.
— Наводящих, мистер Мосли? А отвечать как — заведомой ложью?
— Это в интересах дела.
Последовало долгое молчание. Телефонистка попросила опустить еще одну монету. Берт бросил десятипенсовик и сказал:
— Послушайте, вы же понимаете, почему я стал его адвокатом, верно?
— Да.
— Можете считать меня кем угодно — провокатором, шантажистом. Можете меня ненавидеть. Но я так же, как и вы, хочу, чтобы Гая оправдали, хотя и по другой причине. И я полагаю, он бы никогда не вляпался в эту историю, если бы не вы. Вы, конечно, понимаете, о чем речь?
— Послушайте, мистер Мосли…
— Я ни на что не намекаю. Просто говорю, что за этим кроется нечто большее, чем убийство из милосердия. Вы прекрасно об этом знаете, как, впрочем, и я. Знает об этом и Гай. Только он никак не может признаться в этом — даже самому себе. Когда-то он верил в Бога. И всегда был честным человеком или, как говорится, человеком с моралью — называйте это как угодно. В общем, я хочу сказать, что свидетелем защиты он не годится. Если кто-нибудь и в состоянии изменить дело к Лучшему — так это вы.