Это был доктор Треливен. Он сказал, что Маргрет рассказала ему все, абсолютно все. Он отвез ее в Фалмаут сразу после суда. Она поедет куда-то дальше. Писать пока не будет. И только когда она все как следует обдумает, когда проверит свои чувства, тогда она напишет ему и сообщит, где находится. Если, конечно, к тому времени это еще будет его интересовать.
— Если меня это еще будет интересовать, — прошептал он еле слышно.
— Что ты сказал?
— Ты-то, наверное, знаешь.
— Да.
— Нью-Хавен?
— Нет. Не надо ни о чем расспрашивать. И не ищи ее, Гай.
— Понятно.
— Гай… Гай… Ведь это она сделала ради тебя. Неужели ты не понимаешь? Она должна быть абсолютно уверена в твоих чувствах… Она не хочет тебе ничего навязывать…
— Она может быть абсолютно уверена во мне, — сказал он просто. — Я люблю ее.
— Подожди, пока она напишет, Гай.
— Она может быть уверена, — повторил он и повесил трубку. Он еще четыре раза готовил себе виски, потом поднялся в спальню и, облачившись в полосатую пижаму, забрался под одеяло. Цезарь положил голову к нему на постель. Гай ласково потрепал его за уши и сказал: «Ты ведь не сбежишь от меня, правда, малыш? Ты никогда не бросишь меня?»
Цезарь преданно заскулил.
Он проснулся от первого же выстрела. Оконное стекло разлетелось вдребезги, а пуля застряла в потолке. Второй выстрел последовал почти сразу. Снизу, со двора, доносилась брань, а потом в комнату вошла мать, чтобы успокоить его, а к дому подъехала машина шерифа Поттса, и мистера Макфая отправили в тюрьму, а из нее в лечебницу.
Когда ночную темноту разорвал третий выстрел, он выскочил из-под одеяла и закричал: «Мама!» Потом быстро подбежал к окну. Просвистела четвертая пуля, расщепив оконную раму почти над самой его головой. Он отпрянул назад и снова закричал: «Мама!.. Мама!.. Мама!» Но не слышно было шагов на лестнице и не видно нигде шерифа Поттса. И только Цезарь рычал и лаял, и, резко повернувшись, он увидел в зеркале свое туманное отражение. Гай Монфорд, тридцати восьми лет от роду.
Цезарь продолжал рычать, а Гай бросился вниз по лестнице. Он накинул пальто, сунул босые ноги в туфли. Пятая пуля попала в боковую стену дома, шестая — со свистом влетела в окно гостиной и отрикошетила в кирпичный камин.
Он открыл заднюю дверь.
Сэм стоял всего в нескольких метрах от него, лихорадочно пытаясь перезарядить винтовку. Для поддержания равновесия ноги его были широко расставлены, легкий ветерок трепал редкие волосы. «Пол! — пронзительно закричал он. — Сукин ты сын! Убил мою жену, ты убил мою жену!» Наконец винтовка была заряжена, ствол вскинут и нацелен в грудь Гаю.