— Насколько я понял, — попытался уточнить Гай, — в настоящее время вы не считаете, что операция необходима, но все же настаиваете на аборте, верно?
— Я ни на чем не настаиваю. Просто это способ решить дело раз и навсегда. Но есть и альтернатива: подождать и посмотреть, как будут развиваться события. Если она будет поправляться и дальше — прекрасно. Если нет — еще не поздно прервать беременность.
— Понимаю. — Гай обратил внимание на то, что молодой доктор внимательно изучает его лицо. Гай встал и поблагодарил его за беседу.
Доктор Стафинос улыбнулся:
— Ваше лицо кажется мне знакомым, хотя я никак не могу вспомнить, где мы встречались. — Гай не отреагировал на его слова.
— У нее долго не было детей. Боюсь, что она уже не сможет забеременеть после этого, — сказал он.
— Согласен. Именно поэтому я и решился немного подождать. Крайний срок — двадцать шесть недель. Сделаем кесарево сечение, а через три недели удалим часть легкого.
Гай тяжело вздохнул.
— Я уже сейчас могу сказать, доктор, что она даже разговаривать не станет, пока не истекут эти двадцать шесть недель. Сложности начнутся потом, когда она будет поставлена перед фактом, что тянуть дальше нельзя.
— Давайте не будем беспокоиться раньше времени.
— Хорошо. Давайте не будем. — Гай кивнул на прощание и вышел.
На улице сияло солнце. Телефонную линию починили, он зашел в закусочную, чтобы позвонить Джону Треливену и поделиться с ним своими планами насчет свадьбы. Джон обещал оказать ему всемерное содействие. Он сказал, что в городском загсе работает один из прихожан его временного прихода, который при выдаче свидетельства о браке, конечно же, не откажется сохранить в тайне их настоящие имена. Если этого служащего пригласить на свадьбу, а свадьбу справить прямо в квартире Джона…
— Договаривайся на завтра, — согласился Гай. — Сегодня я возьму разрешение, Стафинос тоже пообещал поторопиться со справкой. Нет никакой нужды открываться ему, кто мы такие, если у нас будет такой союзник.
Джон сказал, что он сейчас же идет обрабатывать своего прихожанина, а Гай вышел из закусочной и, с удовольствием вдыхая морозный воздух, медленно побрел под высокими вязами Главной улицы, мимо пустых скамеек, где летом обычно сидели старики, курили и грелись на солнышке или играли в шашки и криббидж, мимо рынка «Оул-Роч», превратившегося теперь в клуб «Пасифик», на вывеске которого значились названия тех самых трех кораблей — «Дартмаут», «Элеонора» и «Бивер», с которых в 1772 г. «индейцы» сбросили в Бостонскую гавань весь ароматный груз.
Он решил взять напрокат джип, чтобы кататься с Мар во время их медового месяца, и стал наводить на этот счет справки на улице, в барах, закусочных, аптеках. Он колесил по всему городу, спускался по Центральной улице, которую в былые времена называли «Улицей нижних юбок», поскольку жены квакеров бегали здесь по магазинам, по улице Квинс, темной улице Индейцев, по Апельсиновой улице, где в один ряд стояли когда-то дома ста двадцати шести китобоев, мимо таверны «Шипе», неподалеку от Ярмарочной и Школьной улиц, потом опять возвратился на Главную улицу, минуя клуб «Пасифик», кирпичи которого из красных уже давно превратились в бледно-розовые. Наконец, у причала он наткнулся на станцию технического обслуживания, где несговорчивый молодой человек согласился, наконец, дать напрокат расхлябанный джип за десять долларов в неделю. Гай заплатил ему за две недели вперед и повел машину по тряской дороге к коттеджу мистера Т. Левиса.