Мар сообщила ему, что Фрэнсис Треливен уже звонила. Джону удалось уговорить того служащего не выдавать секрета, и бракосочетание состоится завтра, в четыре часа, в гостиной у Фрэнсис. Этот служащий (его зовут Джадсон Блассингейм) будет единственным гостем, кроме Фрэнсис и, разумеется, Джона, который с удовольствием их повенчает. Но если Гай считает, что венчание должно проходить в католической церкви…
— Нет, — ответил Гай и воскликнул: «Боже, представляю, что сказал бы старый отец! Это все в прошлом… все в прошлом». Он продолжал повторять это, пока они с Мар усаживались в старенький джип, и даже потом, когда ехали по ухабистой дороге в город.
— Ну, что ты так плетешься, ей-богу, — смеялась она. — Мне ведь не завтра рожать.
Он не ответил.
— Ясно… Был у доктора Стафиноса.
— Естественно. Как я не догадался раньше! Тогда все только начиналось: румянец, блестящие глаза, внезапный жар по ночам.
— Что ж, теперь ты знаешь… и согласен с ним.
— Я согласен, что еще есть время.
— Ну, вот и славно. И оставим это. Разве нам не о чем больше говорить? Завтра самый счастливый день в моей жизни.
— У тебя однажды уже был самый счастливый день. Она пристально посмотрела на него, почти негодуя:
— Мы с тобой старики, Гай, хоть нам еще даже не сорок. У тебя была Джулия, у меня — Лэрри. Но теперь их нет. Они — наше прошлое. А мы продолжаем жить. И завтра будет наш самый счастливый день. — Она помолчала немного. В открытый джип задувал ветер. — Понимаешь, — продолжала она, глядя на него в тусклое, запыленное зеркало, — все это время, пока тебя не было со мной, я думала о том, перестанем ли мы когда-нибудь чувствовать себя виноватыми — мы оба… Помешает ли нам это чувство быть честными в любви, помешает ли быть счастливыми? И мне казалось, что счастья нам не познать никогда. К чему в таком случае пытаться, какой смысл связывать свои жизни? Чтобы в конце концов погубить друг друга? Но вчера ты вошел ко мне в дом, и я вдруг поняла, что ошибалась. Ты со мной — остальное не имеет значения.
Она коснулась его руки, и он сказал:
— Я все это понял уже очень давно. — И они продолжили свой путь по булыжникам Главной улицы под раздетыми вязами.
Доктор Стафинос немедленно взял у них кровь на анализ. Он пожелал им счастья, погладил усики и, не отрывая глаз от своей печатки, осторожно спросил у Гая:
— Так вы, говорите, из Атланты?
— Да, и я уверен, что мы никогда не встречались. — Он взял Мар за руку и поспешно вышел.
Джадсон Блассингейм оказался веселым коротышкой с грушевидной головой. Когда они расписывались в свидетельстве о браке, он заговорщически наклонился к ним через стол и хитро подмигнул. «Завтра в четыре», — прошептал он и приставил к губам вытянутый палец. «Молчок», — добавил коротышка и подмигнул снова. Он продолжал подмигивать, как заведенный, когда они уже вышли из загса и поехали в сумерках к арендованному Мар коттеджу.