— К концу беременности я могу выздороветь.
— Мечты, Мар, мечты…
— Подождем, — сказала она примирительно.
— Хорошо, подождем. Пока помогают лекарства — подождем. Но когда придет время — рисковать не будем. Сначала сделаем кесарево, а потом прооперируем легкое. Я хочу, чтобы ты уже сейчас на это настроилась.
— Конечно, милый, конечно. — Она усадила его снова рядом с собой на диван и зашептала: — Я уверена, что все будет хорошо. Я поправлюсь. Я обязательно поправлюсь. Для большой верности, однако, мы поедем в Аризону, и ты поместишь меня в самую лучшую больницу, а после родов я буду отдыхать и дышать целебным воздухом и поправляться, и — вот увидишь — все образуется. Потом мы купим маленькое ранчо, и ты сможешь вернуться к своей работе, а я буду выращивать лошадей, и мы замечательно заживем.
— Мар, — сказал он, — конечно, Мар. Аризона — это прекрасно. Мы поедем, куда ты захочешь. И необязательно ждать полного выздоровления. Только надо все время быть начеку. Давай выедем в мае, когда будет шесть месяцев. Либо ты поправишься, и мы проведем в Аризоне остальные три месяца до рождения малыша, либо…
— Нет, дорогой, ничего другого быть не может.
— Либо придется сделать кесарево сразу по прибытии в Аризону.
— Я обязательно поправлюсь, — сказала она. — Увидишь, милый… подождем, милый… Надо только подождать.
И они стали ждать.
Прошел март, и на остров ворвался апрель с солнцем, дождем и тюльпанами за частоколом. И уже совсем скоро в палисадниках собирались зацвести розы, алтеи и темно-голубые гортензии.
«Вот оно — счастье, — повторяла Мар. — Счастье». И смеялась навстречу соленому ветру или шла рядом с ним по полям, где буйствовала весна и зеленели ежевика и вереск, ракитник и слива. И они ждали, и Мар сама расцвела, как весенний цветок, а Гай был на седьмом небе от счастья. И казалось, этот рай на земле будет длиться вечно. Они предавались любви или выходили на яхте в залив, или просто сидели весенними ночами, тесно прижавшись друг к другу, — в этом земном раю. Идиллию на лоне девственной природы нарушил однажды доктор Стафинос. «Я знаю, кто вы, — сказал он однажды Гаю наедине. — Я узнал это после вашего второго визита. Доктор Гай Монфорд, а ваша жена — бывшая миссис Макфай. Вы можете не беспокоиться, дальше меня это не пойдет, я бы и вам никогда не сказал, если бы не был лечащим врачом миссис Макфай и не видел бы прямой связи того дела с вашим упорным нежеланием попытаться уговорить свою жену на операцию».
— Я пытался, но ничего не вышло, — возразил Гай.
— Вы могли бы настоять. Я уверен, что все зависит от вас. — Молодой человек погладил усики, покрутил кольцо на мизинце и аккуратно облокотился на письменный стол. — С одной стороны — преступный акт эйтаназии. А это, по крайней мере, не противоречит закону. Да и морали тоже, по вашей вере.