Мар проснулась и стала смотреть в темноту. Когда рядом зашевелился Гай, она спросила:
— Милый, металлическая штука, которую используют как полуклюз для швартов или якорной цепи, — называется «башмак»?
— Да.
— Смотри, будь поосторожней с этим старым «башмаком».
— Хорошо.
— Не падай, милый. Ради бога, не падай.
Она долго лежала без сна, занятая своими женскими мыслями, потом, наконец, уснула, прижавшись к Гаю и положив ему руку на грудь, чувствуя, как возится между ними ребенок, уснула с мыслью о том, что вопреки ужасному сну завтра вечером они все-таки будут вместе.
В пять утра в небе еще висела бледная круглая луна. Мар приготовила на завтрак яичницу с колбасой, и они молча ели. Она была в домашнем халате, с распущенными по плечам волосами и совсем без косметики, и Гай подумал, что в ней уживаются два очень разных человека: вечером — это прелестная, сдержанная, даже холодноватая женщина с тщательно уложенными волосами и ярко накрашенным ртом, а утром — мягкая, доверчивая, как ребенок, и такая родная.
Она спросила:
— О чем ты думаешь?
— О том, как мы проведем с тобой сегодняшний вечер. Начнем медовый месяц по новой — на новом месте.
— Ты считаешь, — вдруг спросила она, — нам еще можно заниматься любовью?
— На этот счет мнения расходятся. Некоторые врачи утверждают, что секс не противопоказан вплоть до родов, другие же — что о нем надо забыть сразу же после зачатия.
— А что думает по этому поводу доктор Монфорд?
— Он думает, принимая во внимание, что ты… — Гай замолчал и улыбнулся: — Он думает, что у тебя подгорела колбаса.
Гай выпил две чашки кофе. Было двадцать минут шестого.
— Поеду сначала в Сконсет, — сказал он. — Джон хотел попрощаться. Попросил заехать и разбудить его.
— Он поедет провожать меня на самолет. — Помолчав, она спросила: — Ты долго пробудешь в Сконсете?
— Да нет. Я заеду сюда по пути в Нантукки.
— Нет, нет, не надо, — вскинулась она. — Я не люблю прощаться дважды.
— Ну, тогда до свидания. — Он встал и пошел в гостиную. Мар последовала за ним. Он взял сумку, потом снова поставил ее. Она прильнула к нему, и он сказал: — Мы все равно увидимся сегодня вечером, если даже мне придется для этого ехать на такси всю дорогу от бухты Лесная.
— До встречи, — попрощалась она.
— Я люблю тебя, — произнес он.
— Я тоже. Всей душой. Мы оба тебя любим.
Он поцеловал ее, позвал Цезаря и направился к джипу. Она стояла на пороге и молча смотрела на него. Оглянувшись, он еще раз удивился ее странному спокойствию в это утро, ведь все последние дни, вплоть до вчерашнего вечера, она настаивала на том, чтобы он взял ее с собой в море, и твердила, что, если он поплывет один, они больше не увидят друг друга. Загадочная все же женщина, размышлял Гай, иногда такая разумная, а иногда вдруг ударяется в мистику. Он подумал, что любит ее, и спросил себя, была бы их любовь такой же безраздельной и совершенной, не будь у него Джулии, а у нее Лэрри. Если бы они встретились совсем молодыми и поженились бы, как это уже и было у каждого из них в прошлом? Он решил, что это ничего бы не изменило.