После дождя было тепло. Маргрет оставила жакет в каюте и теперь сидела одетая в коричневые шерстяные брюки и клетчатую спортивную рубашку, вытянув перед собой ноги, облокотившись на планшир. Ворот рубашки у нее был расстегнут, брызги блестели на гладких волосах. Она почти все время молчала, порой Гай даже забывал о ее присутствии. Мельком взглянув на ее лицо, подставленное встречному ветру, он понимал ее молчание. Хотя это была ее первая прогулка на яхте, она испытывала трепет, который чувствует бывалый моряк, глядя на бескрайний водный простор и белый парус над головой. Маргрет действительно отдыхала, но при этом она еще и управляла яхтой, наклоняясь вместе с ней и напрягаясь вместе с тугими парусами, — часть этого суденышка и этого сентябрьского дня.
— Я много ездила на лошадях, — сказала она. — Порода — теннессийские иноходцы. Это было почти то же самое.
— Я слышал о них.
— Яхта идет медленнее, а кажется, что быстрее. Я думаю, это из-за ветра.
— Да, из-за встречного ветра.
— И дорога никогда не кончается. Не надо спешиваться, объезжать ямы или остерегаться проезжающих машин…
— Да…
— Ты сразу даешь ей волю. — Она снова замолчала и не произносила ни слова до тех пор, пока они, обогнув маяк Кивера, не вышли в открытое море. Когда город пропал из вида, она сказала:
— Исчезла. Ее уже не видно.
— О чем ты?
— О больнице. До сих пор она была видна.
— Да, я заметил.
— Даже окно Лэрри.
— И это я тоже заметил.
Он, помолчав, сказал:
— Боюсь, я мало о тебе знаю.
— Я родилась не в Атланте, мой отец был преуспевающим страховым агентом, в школу я ходила в Суитбриаре.
— Довольно краткое описание.
— Когда-то я была совсем другой. Но это было так давно.
— Твои родные живы?
— Только сестра и мама. Отец умер.
— Мой тоже.
— Я знаю.
— Да? — он быстро и внимательно взглянул на нее.
— Лэрри рассказывал мне. О твоих родителях. — Она помолчала, провожая глазами крошечный парус на горизонте. — Если бы у нас с Лэрри был ребенок, тогда, возможно, во всем этом был бы смысл. — Она засмеялась, а потом снова молчала все время, пока он вел яхту по узкому протоку между песчаными отмелями. Он убрал паруса и стал запускать маленький мотор, который, как всегда, завелся не сразу, и Гай в очередной раз решил снять его совсем, чтобы зависеть только от ветра и своих собственных рук.
— Запомни на будущее, — сказал он, когда они повернули в извилистый фарватер, который через топи вел к морю. — После открытого моря хорошо пройтись вдоль берега. Это напоминает об оставленной земле. — Он выключил мотор и бросил на мелководье якорь. Они находились в маленькой лагуне, где река становилась шире и до моря было около четверти мили. Над дюнами и высокой травой топи кружили чайки, а вдали виднелась чахлая сосна и сиял на колокольне церкви Святого Иосифа золотой крест.