— Здесь, — сказала она, — это называется топь, а на юге — болото. Ваша топь холоднее, зато менее пугающая. — Она встала и спустилась по лестнице в крохотную каюту. Он последовал за ней, разжег печку, сел на кушетку, где, похрапывая, спал Цезарь, и стал наблюдать, как Маргрет выкладывает сосиски на чугунную сковородку. Ее изящные пальцы выглядели за этим занятием как-то несуразно. Она была слишком молодой и стройной для женщины за тридцать. Перевернув сосиски вилкой из нержавеющей стали, она, не отрывая глаз от шипящего жира, спросила:
— Какая она была?
— Джулия?
— Да.
— Небольшого роста, в веснушках и с рыжими волосами… Она много смеялась, любила ходить под парусами и ловить рыбу — вообще жить. У ее родителей был коттедж за тем мысом. Мы встретились летом. С тех пор прошло много лет. А прожили вместе всего два года.
— Вы любили друг друга?
— Да. Потом — после аварии — ее родители продали коттедж и уехали.
— А ты остался.
— Видишь ли, это мой город. Мне здесь нравится. Я здесь нужен. Ты представить себе не можешь, какое это благородное дело — быть врачом в маленьком городе.
— Ты хотел сказать, что так было. До сих пор. Пока не приехала я. Я имею в виду, все было бы для тебя гораздо проще, если бы меня здесь не было, если бы Лэрри никогда не женился. Вы могли бы вдвоем вспоминать прошлое, и я бы вам не мешала.
— Ты ошибаешься. — Он закурил и хотел объяснить почему. Но вдруг не нашел слов. Он старался не встречаться с ней взглядом и был рад, что сосиски готовы. Они сидели друг против друга на узких кушетках, жуя сосиски и запивая их кофе, который наливали из эмалированного котелка.
— Знаешь, — сказала Маргрет, скармливая Цезарю сосиску и пробуя кофе кончиком розового языка, — знаешь, мне кажется, я плохо понимаю тебя.
— Я простой парень.
— Живешь один в своем доме. Где ты питаешься? Кто ведет хозяйство?
— Три раза в неделю приходит убираться женщина, готовлю себе сам, иногда обедаю в ресторане Пата или в закусочной. Но мне, действительно, нужна домработница, и я уже думал об этом. — Он засмеялся. — Видишь, я простой парень.
— Теперь — может быть.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Мне кажется, у тебя страстная натура. Но однажды ты ее подавил.
— Может быть.
— И мне кажется, возвращение Лэрри подействовало на тебя. Ты становишься самим собой.
— Может быть.
— Наверно, я мелю вздор. Так иногда бывает в разговоре. Ты спрашиваешь о чем-то, отвечаешь и не знаешь, что скажешь в следующую минуту.
— Хорошо. — Он снова засмеялся. — В таком случае — мир?
— Мир.
— Пожмем друг другу руки?
— Давай.
Они торжественно обменялись рукопожатием, и Маргрет сказала: