— Теперь ты знаешь, что неотразима… Ведь не станешь же ты этого отрицать, правда? — Он коснулся губами ее щеки и стал осторожно застегивать ей платье, все время смеясь и повторяя, что весной он возьмет ее кататься на яхте, а к тому времени она уже поймет, что нисколько не влюблена в него. Может, лишь немного беспокоится за него и сочувствует, ведь они, в конце концов, делают одно дело, но совсем не влюблена в него. И она обязательно это поймет. Она красивая, очаровательная, чудесная девушка, и он польщен, он благоговеет от одной мысли, что она обратила на него внимание, пусть даже ей только показалось, что она любит его.
Фрэн не отвечала. Она сидела неподвижно. Страстная женщина опять превратилась в ребенка и покорно ждала, когда он закончит застегивать ей платье. Потом она открыла дверцу и вышла.
— Извини, — сказала она.
— Фрэн…
— Извини. — Она бросилась бежать. Гай позвал ее, но она не остановилась.
— …Фрэн? — Паркер посмотрел на телефонную трубку так, как будто действительно мог увидеть ее. Письмо, лежало перед ним на столе. Он провел по нему толстым потным пальцем, оставив на бумаге чернильный след. — Фрэн… — он хмыкнул. — Давно не видел тебя, Фрэн.
— Ну и прекрасно.
— Послушай, Фрэн…
— Это была последняя встреча, мы же договорились.
— Да, Фрэн, конечно. — Что ж, он умеет держать слово. Будьте спокойны, свой кодекс чести есть и у него. — Но, понимаешь, тут кое-что выяснилось… я получил письмо из Филадельфии.
— Филадельфии? — переспросила Фрэн.
— Да, маленькое послание от одного моего приятеля из тамошней газеты.
— Не тяни, Паркер.
— Одна их тех заметок, которые крупным газетам не позволяет печатать какая-нибудь организация. Ты понимаешь, верно? Это может быть полиция, школа или, скажем, больница. — На другом конце провода молчали. Он представлял, как она стоит, приоткрыв рот, может быть, тяжело дышит, и грудь ее вздымается под накрахмаленным халатом. Он продолжал: — Так вот, там об одной медсестре, которую вышибли из больницы за то, что ее застала в постели с одним из пациентов его жена… да, представь себе. — Он засмеялся. — Кровать была изогнутая или плоская, Фрэн?
Молчание.
— Так что, начнем все сначала. Но в следующее воскресенье я сам занят. Через неделю. Договорились? — Так и не получив ответа, он повесил трубку и сидел не двигаясь, думая о том, что можно было назначить встречу и в следующее воскресенье, но он должен был, наконец, пойти к миссис Маннинг на цыпленка по-королевски, да и потом, все это время будет наполнено приятным ожиданием, и свидание станет еще желаннее. Паркер уже начал ждать его и представлял Фрэн в филадельфийской больнице полуобнаженную в постели с тем пациентом — кровать, это уж точно, была с поднятым изголовьем, потом вошла жена, и… Боже… Боже!