— Все хорошо, не волнуйтесь, миссис Брискин.
— Берт… Берт.
— Боб? Ваш муж? С ним тоже все в порядке. Он здесь… Смотрите, рядом с вами.
Фрэн медленно повернула голову. Она лежала на односпальной кровати в какой-то другой комнате, не в шестом номере, но очень похожем на него. На соседней кровати неподвижно, закрыв ладонями лицо, сидел Берт. На нем были только брюки, и, несмотря на широкие плечи и налитые мускулы, он выглядел несчастным — маленьким несчастным мальчиком с дрожащими большими руками.
Полицейский снова отошел к двери, где стал шепотом переговариваться со своим старшим товарищем. Потом опять взглянул на нее.
— Порядок, — сказал он и посторонился, чтобы пропустить Гая Монфорда.
В это мгновение Фрэн Уолкер умерла во второй раз. Она крепко зажмурилась и услышала, как полицейский сказал:
— Мистер и миссис Брискин, доктор. С мужем, кажется, все в порядке, а вот миссис Брискин стонала и жаловалась на боль в боку… Не могли бы вы посмотреть ее?
— Конечно, — сказал Гай Монфорд.
Фрэн снова открыла глаза. Она увидела, что высокая фигура Гая склонилась над Бертом.
— Как вы себя чувствуете, мистер Брискин? — Берт, узнав доктора, в ужасе пролепетал что-то, а Гай невозмутимо продолжал: — В таком случае, если вы в состоянии вести машину, можете сами поехать в больницу Ист-Нортона[2]. Это прямо по дороге. Только не проскочите мимо. Там вас осмотрят, а я пока взгляну на вашу жену, а потом сам довезу ее.
Полицейские вышли из комнаты. Гай стиснул голый локоть Берта и сказал совершенно другим голосом:
— Давай, Берт, давай, дружище. С тобой все в порядке. Все хорошо.
Берт кивнул головой и засмеялся странным, бессмысленным смехом:
— Послушай, Гай… Понимаешь, Гай…
— Брось, Берт, сейчас не время думать о задетом самолюбии. — Он помог ему надеть рубашку, пиджак, носки и туфли. Похлопав его по плечу, снова сказал:
— Давай, парень, — и Берт закивал: — Хорошо, хорошо. — Продолжая глупо смеяться, он повернулся к Фрэн, хотел что-то сказать, но не нашел слов, махнул рукой и, ссутулившись, поплелся к выходу.
Гай закрыл за ним дверь. Затем повернулся и посмотрел на нее.
— Как ты себя чувствуешь, Фрэн?
— Гай… Послушай, Гай…
— Я уже сказал Берту — оставь, ради бога, эти глупости.
— Прошу тебя, Гай…
— Ты, видимо, упала и ушибла бок.
Она молча кивнула, не отрывая глаз от его лица. Осуждения в нем не было. Перед ней был врач, готовый помочь, и друг, пытающийся ее утешить. Она видела склонившееся к ней загорелое лицо, чувствовала, как его ловкие пальцы расстегивали до пояса ее платье, как потом осторожно и легко скользила его бесстрастная рука, иногда надавливая на бок.