– Хвала звездам! – выдохнула она, увидев младенца – красного, заплаканного, но целого и невредимого. – Я так за тебя боялась, я…
И тут между ней и ребенком встал какой-то человек.
– СТОЙ! – крикнул он. Лицо у него было изрезано шрамами, в руках – оружие.
Страх, удивление и тревога за ребенка, который оказался теперь за спиной у этого человека, подстегнули магию, и струйка превратилась в исполинскую волну. Волна прокатилась по костям Сян, налила силой ее мышцы, напитала ткани и кожу. Даже волосы у нее зашипели и заискрились.
– ПРОЧЬ С ДОРОГИ! – закричала Сян, и голос ее эхом отозвался среди скал. Она чувствовала, как магия рвется из центра земли, проникает сквозь стопы и бьет из макушки в небо, туда и обратно, туда и обратно, словно могучая волна, которая то покрывает собой берег, то отступает вновь. Сян бросилась вперед и вцепилась в мужчину обеими руками. Магия ударила его в солнечное сплетение, он вскрикнул и стал хватать ртом воздух. Сян отшвырнула его, словно тряпичную куклу. В один миг превратившись в огромного сокола, она нырнула вниз, к ребенку, сомкнула когти на пеленках и взмыла со своим грузом в небо.
Долго оставаться в облике сокола Сян не могла – ей просто не хватило бы магии, – но два горных кряжа она преодолеть сумеет. Потом она накормит и утешит дитя – если, конечно, не рухнет без сил. Ребенок разинул рот и заревел.
* * *
БЕЗУМИЦА В БАШНЕ видела, как ведьма обернулась соколом. Безумица равнодушно смотрела, как морщинистый нос превратился в клюв. Равнодушно смотрела, как из кожи лезут перья, удлиняются руки, укорачивается туловище под издаваемый старой ведьмой крик силы и боли.
Безумица вспомнила тяжесть детского тельца на руках. Запах детской макушки. Как весело брыкались не ступавшие еще по земле маленькие ноги. Как изумленно взлетали крошечные ладошки.
Она вспомнила балки крыши у себя за спиной.
Вспомнила стропила под ногами. Вспомнила, как ей хотелось взлететь.
– Птицы, – пробормотала она, когда ведьма взмыла в воздух. – Птицы, птицы, птицы.
В Башне не было времени. Только утраты.
«Но это не навсегда», – подумала безумица.
Она видела молодого мужчину – того самого, со шрамами на лице. Жаль, что так вышло. Она не хотела его уродовать. Но он был славным мальчиком – умным, любопытным, с добрым сердцем. Доброта была самым дорогим его достоянием. А шрамы – что ж, шрамы уберегут его от глупых девчонок. Пусть его сможет полюбить только самая лучшая женщина на свете.
Безумица смотрела, как он разглядывает бумажного сокола. Как бережно разворачивает каждую складку и расправляет бумагу на камне. На листе не было карты. Лишь несколько слов.