Глава 19, в которой совершается путешествие в город Света
Для тех, кто любил Луну, время неслось быстро. Самой же Луне начинало казаться, что ее двенадцатый день рождения не наступит никогда. Каждый день был как тяжелый камень, который приходится катить в высокую гору до самой вершины.
И вместе с тем каждый день нес с собой новые знания. Каждый день мир одновременно становился шире и сжимался; чем больше Луна знала, тем больше огорчалась, понимая, сколь многого она еще не знает. Она легко училась, легко собирала любые механизмы, легко бегала весь день туда-сюда, а порой и легко вспыхивала. Она ухаживала за козами, ухаживала за курами, ухаживала за бабушкой, драконом и болотным кошмаром. Она могла подоить самую упрямую козу, собрать яйца, испечь хлеб, придумать новый механизм, собрать хитроумное устройство, вырастить овощи, сделать сыр и потушить мясо с кореньями так, чтобы оно услаждало разум и сердце. Она умела (но не любила) поддерживать чистоту в доме и вышивать на кромке платья птиц, чтобы было красиво.
Она была умной, умелой девочкой, она любила своих близких, а те любили ее.
И все же…
Чего-то в ее жизни не хватало. Как будто все время оставалась дыра в знании. Дыра в жизни. Это чувство не оставляло Луну. Она надеялась, что, когда ей исполнится двенадцать, это пройдет и дыра закроется. Но нет.
Став двенадцатилетней, Луна обнаружила, что с ней стали происходить другие изменения, и не всегда приятные. Теперь она была выше бабушки. Легко отвлекалась. Стала нетерпелива. Все ее раздражало. Она огрызалась на бабушку. Огрызалась на болотного кошмара. Огрызалась даже на дракона, который был ей все равно что двоюродный брат. Конечно, потом она извинялась, но что было – то было, и это ее тоже злило. Почему все вокруг такие противные, думала Луна.
Было и еще кое-что. Когда Луна решила было, что прочла все без исключения книги, имевшиеся в мастерской, то вдруг начала сознавать, что на полках стояли и другие, которые она ни разу не брала в руки. Она знала, какие у них обложки. Она знала, где эти книги стоят. Но как ни старалась, не могла вспомнить ни их названий, ни, хотя бы приблизительно, содержания.
Мало того – оказалось, что она не в состоянии даже прочесть то, что написано на некоторых корешках. Как странно! Ведь написано было на ее родном языке, и буквы шли в самом что ни на есть обычном порядке, какой она видела тысячи раз.