И все же…
Всякий раз, когда она смотрела на эти корешки, взгляд ее начинал блуждать туда-сюда, словно вместо кожаного переплета ей подсунули скользкое маслянистое стекло. Если перед глазами у нее оказывалась «Жизнь звезд» или любимая «Механика», ничего такого не происходило. А вот другие книги становились скользкими, словно стеклянный шарик в масле. Стоило Луне взять такую книгу в руки, как она вдруг вспоминала о чем-нибудь или уплывала в мечты. Глаза у нее разъезжались, в голове начинало шуметь, а губы сами собой шептали стихотворение или какую-нибудь историю. Иногда Луна приходила в себя несколько минут, или часов, или полдня, трясла головой, чтобы мозги вернулись на место, и гадала, что с ней случилось и как долго это продолжалось.
Она никому не рассказывала об этих чарах. Ни бабушке. Ни Глерку. Ни, конечно же, Фириану. Она не хотела, чтобы те за нее волновались. Слишком уж пугали Луну происходящие перемены. Слишком все это было странно. Так что она хранила свой секрет. И даже тогда близкие порой бросали на нее странные взгляды. Или отвечали на вопросы как-то странно, словно заранее зная, что с ней что-то не так. И это «не так» волочилось за ней, словно головная боль, от которой никак не удается избавиться.
В двенадцать лет с Луной произошла еще одна вещь: девочка начала рисовать. Она рисовала не переставая, то сознательно, то словно бы в полусне. Она рисовала лица, пейзажи, кусочки растений и животных – тычинку, лапу, гнилой зуб, выпавший у старой козы. Она рисовала звездные карты, карты Вольных городов и карты миров, существовавших лишь в ее воображении. Она рисовала башню со странным узором из камней, и пересекавшиеся в ее чреве коридоры, и разбросанные между ними лестницы, которыми кишела утопающая в тумане башня. Она рисовала женщину с длинными черными волосами. И мужчину в плаще.
Бабушка ничего с этим поделать не могла – разве что снабжать Луну бумагой и перьями. Фириан с Глерком делали для нее карандаши из угля и тростника. Луна хватала их с жадностью, и ей вечно нужно было еще.
* * *
ПОЗЖЕ В ТОТ ЖЕ ГОД Луна с бабушкой снова побывали в Вольных городах. Бабушку там всегда ждали. Она навещала беременных женщин, давала советы повитухам, целителям и аптекарям. Но, хотя Луна любила бывать в городах по ту сторону леса, на сей раз путешествие показалось ей невыносимым.
Бабушка – бабушка, которая всю жизнь была незыблемым оплотом, – слабела. Луна все больше тревожилась о ее здоровье, и тревога покалывала кожу, словно платье, сплетенное из терновника.
Всю дорогу Сян хромала. И чем дальше, тем сильнее.