. Он кашлял и хватал ртом воздух. Кровь струйкой текла у него изо рта. Петр Хмель лежал в палате один, врачи передали ему записку от его друга Правика: «Поздравляю с праздником! Скоро увидимся!»
[1056] Хмель не видел своего одноклассника с того момента, как их привезли в больницу 12 дней назад, и не знал, где его искать в здании. Но тоже нацарапал записку, отвечая на поздравления.
Смерти начались на следующий день[1057]. Первым был пожарный из бригады Чернобыльской АЭС сержант Владимир Тишура, который поднялся на крышу вместе с Правиком через несколько минут после взрыва. 11 мая скончались от ран Правик и Кибенок – командир Припятской части. Сослуживцы Правика на Украине потом повторяли гротескные слухи, что лейтенант получил такую дозу облучения, что его глаза поменяли цвет с карего на синий, а врачи обнаружили волдыри на его сердце[1058]. В тот же день – первым из операторов станции – ушел Александр Акимов. Он умер с открытыми глазами, его кожа была черной[1059].
Доктор Гуськова запретила общение пациентов, заперев их в палатах[1060]. За окнами вовсю цвели деревья, погода была прекрасной. За забором больницы на улице маршала Новикова Москва жила своей жизнью. А те чернобыльцы, что выжили, лежали по одиночке в своих постелях, подключенные к капельницам или аппаратам переливания крови, и зачастую видели только медсестер. Новости о смертях их друзей и коллег доходили до них с шепотом родственников и с тревожным громыханьем тяжелых каталок по длинным коридорам больницы.
Когда первых его товарищей по 4-му энергоблоку повезли на кладбище, мучения Александра Ювченко только начинались[1061]. Как и предупреждали врачи, бета-ожоги на его теле проявились не сразу. Сначала маленькие красные пятнышки появились сзади на шее. Потом поражения проявились на левой лопатке, бедре и щиколотке – ими он упирался в тяжелую дверь зала реактора, и покрывающая ее слизь, содержащая бета- и гамма-частицы, проникла в его комбинезон.
Ювченко, единственного из четырех больных, лежавших на всем этаже, перевели в реанимацию[1062]. Рядом был его босс, начальник смены реакторного цеха Валерий Перевозченко. Бывший подводник получил огромную дозу гамма-излучения, когда вошел в реакторный зал и посмотрел внутрь горящей активной зоны – но он удержал Ювченко, и тот избежал большей части облучения. Тем не менее ожоги на теле Ювченко темнели и распространялись, кожа чернела и слезала, оставляя под собой нежную розовую младенческую плоть. То, что поначалу выглядело как солнечный ожог на лопатке, постепенно пошло волдырями, начался некроз по мере того, как радиация проедала плоть к кости. Боль стала почти невыносимой, и медсестры кололи Ювченко морфин. Врачи начали обсуждать необходимость ампутации и выписали из Ленинграда специальное оборудование, чтобы выяснить, удастся ли спасти ему руку.