* * *
«Тут я должен заметить: не пей Володя, умер бы он раньше — в двадцать семь или в тридцать семь, не знаю, но знаю, что раньше…»
* * *
«…Смерть Володи только начнет раскручивать его жизнь».
* * *
«…А ненавидел он не выстрелы в упор, а пропасть собственной слабости».
* * *
«Мог бы он стать Высоцким, если б не пил? Да! Мог бы он быть Высоцким до самого конца, если б дожил? Нет! Он умер вовремя. И нельзя скорбеть, что он умер, а надо думать: Бог не спит над Россией, если прогремел Высоцким».
* * *
«Я ему сказал однажды: „Вова, ничто не средство от себя, а только — люди!“ А он ответил, что средство от себя только ты сам и, если этого мало, человек обречен…
Потом добавил, что средство от себя — красиво сказано, но это пустые слова и что нету средства от себя нигде, а только в себе, но и в себе нету этого средства, а если и есть где-то — то в Боге. Он это говорил отчаянно и без всякой надежды».
* * *
«Он ни в чем не был профессионалом. Я уверен. Он не был гением ни в чем, а был рабом России и болью ее души. Он был не артист, не бард, не поэт, а свой человек всей стране».
От автора
Что тут скрывать — это мои сугубо авторские предпочтения.
Подозреваю, что Леонидова как раз и не любят за столь вот откровенные воспоминания:
«Утверждают, что Володя был суперсоциален. Бесспорно, но прежде всего он был суперсексуален. Мы всерьез смеялись: на сцене он не поет, не играет, а берет зал, как берут женщину, когда она хочет и очень стесняется. На Западе у джазовых певцов и музыкантов брать зал, как женщину, — прием холеный, но в том-то и дело, что у Высоцкого умение совокупляться с залом было не профессиональным приемом, а врожденной хваткой самца, внутренний мотор которого имеет запас невероятной мощности: любой Дворец спорта, до отказа набитый зрителями, Володя брал шутя…
Мне рассказали достоверный факт (медикам бы этот факт в книгу о сексуальном воздействии!).
В Саратове во время его концерта во Дворце спорта Володя выбрал в первом ряду одну хорошенькую блондинку и с первой же песни „начал на блондинку работать“. Впоследствии подруга этой блондинки, любовница администратора филармонии, рассказывала: „X. мне говорила, что после трех-четырех песен, во время которых Высоцкий все время смотрел на нее в упор, у нее начало тянуть низ живота, а к концу первого отделения наступил оргазм…“ В течение двух отделений у этой малотемпераментной молодой женщины трижды наступал оргазм… Суперсексуальность Высоцкого помогала ему быть и суперсоциальным, ибо мужик преобладал в нем над любым отредактированным текстом, мужик в нем был бунтарем, а гитара в руках бунтаря чудилась вождям топором. Многие западные певцы хрипели, но только Володя хрипел „социально“ в стране, где и просто громкий голос со сцены пугал».