Кто бы сказал тогда, что с этой первой ночи она останется верной этому первому встречному почти пять лет, и чем это закончится?
– Почему азотная кислота? – повторил вопрос адвокат, выждав двухминутную безответную паузу после первого вопроса.
Елизавета молчала.
– Ну, хорошо, – Артем огляделся по сторонам. Допросная комната женского СИЗО номер 6 была гораздо мрачнее подобного помещения «Матросской тишины». От серых стен веяло не просто холодом, а безнадежностью полярной зимы в разгар лета; зарешеченные окна не просто сдерживали свет свободы, а держали его на привязи, не давая даже осветить пыль, растворенную в тюремном воздухе. Да и сам воздух имел не специфический чесночно-табачный запах мужского изолятора, а зловоние провинциального абортария.
– У нас вчера священник был, – не отвечая на вопрос своего защитника, тихо произнесла Лиза. – Прямо в камеру приходил. Праздник же православный, он окроплял нас святой водой. А в камере при построении мы в один ряд не помещаемся, да и свободного места, чтобы укрыться от святой воды, – нет.
– Вы хотели спрятаться от святой воды? – с недоумением спросил Артем, вспомнив, что Вульф считалась верующей и даже венчалась в церкви со своим супругом, в покушении на убийство которого ее теперь обвиняли.
– Нет, не я. Девочка одна у нас. Сокамерница. Настя. Она политическая. Что-то там сделала против власти. Или собиралась сделать. А… Нет, не совсем против власти, а против церкви. Церковь строили вроде в чистом поле. Там коттеджный поселок рядом закончили и решили церковь недалеко. А она там на лошадях по этому полю с детства каталась. Лошадь у нее, вроде даже своя. В деревне жила, в старой, что недалеко. А тут… Сначала богатый поселок, потом церковь. Ручей перегородили, дорогу, точнее тропу, перекрыли. Она и организовала протестные акации.
– Акции, – поправил адвокат.
– Да, конечно, – Елизавета улыбнулась. – Это она так говорит. Мол, устроила им протестные акации взамен вырубленных… Акации там, говорит, вырубили. Она строительные леса на колокольне будущего храма и подожгла в знак протеста. И вот ее святой водой окропить пришли. Точнее, всех нас. Мне-то в радость, а вот ей даже спрятаться негде, кричать начала, будто ее не водой, а кислотой облили.
Вульф содрогнулась. Видно было, что случайно вырвавшиеся слова о кислоте больно обожгли ее, будто капли едкого вещества попали на кожу.
– Отправление религиозных обрядов не должно нарушать прав представителей иной веры, так в правилах внутреннего распорядка написано. Настя ваша может жалобу подать, – сообщил адвокат, в большей степени чтобы не дать своей подзащитной замкнуться и молчать.