– Похоже, что так… Вот ведь напасть… Петр Демьянович, вот вы как раз и сможете мне объяснить, что такое происходит? Говорят, что беда не приходит одна… Я заметил, что если что-то случается с моими близкими или друзьями, то почему-то почти всегда одновременно. Один умер, другой лишился должности, третий заболел, вчера вот Сергей Аркадьевич испугал своим приступом и до сих пор, видите, мало что помнит… сегодня Иван Иванович. Как это вы можете объяснить с точки зрения вашей многомерной теории мироздания, о которой вы читаете лекции?
В этот момент начали подавать обед. При виде устриц на серебряном блюде, засыпанном мелкой крошкой льда, Артем поморщился, хотя устрицы к его сегодняшнему положению не имели никакого отношения. Кони замахал руками на слугу и приказал выбросить «этих французских посланников ада» на помойку. Собеседники принялись за суп со стерлядью, который на вид, вкус и запах был действительно «свежайшим» и исконно русским.
Во время трапезы Успенский несколько раз пытался начать отвечать на вопрос Кони, но тот не давал ему такой возможности, говоря, что «вопросы вселенской важности подождут, а то остынет».
Когда подошло время десерта, а водочные рюмки сменились пузатыми коньячными бокалами, Кони сам повторил свой вопрос:
– Так вот, дорогой Петр Демьянович, это случайное совпадение, когда проблемы поражают окружение человека одновременно, так что он начинает думать о сглазе?
– Сглаз тоже может быть причиной проблем. Но мы говорим о разных вещах. Сглаз может стать причиной проблемы одного человека, но это как если бы случайный прохожий сорвал лист с дерева: самому дереву от этого ни холодно, ни жарко, да и соседним листьям тоже. А вот если тот же прохожий зацепил ствол дерева, например, подпилил его, то листьям, очевидно, грозит опасность. Всем и одновременно.
– Я вас не совсем понимаю, Петр Демьянович, – сказал Кони. – И мой коллега, судя по его выражению лица, тоже.
Артем пожал плечами Андреевского и пригубил коньяк. Вкус был знакомым, несмотря на разницу в столетиях.
«По качеству – классика жанра, – подумал Каховский. – Я пил пятидесятилетний французский коньяк в ХХI веке. Сейчас начало ХХ века. Никакой разницы. Или это как с чашкой и пастушкой? Прорисовка?»
– Конечно, я бы прочел вам по этому поводу целую лекцию, если бы это не было так скучно, – Успенский поерзал в кресле; видно было, что он готовится осуществить сказанное.
– Я кое-что читал из ваших публикаций, Петр Демьянович, – Кони улыбнулся. – Вы думаете, мы штудируем лишь сухие строки судебных уложений?