– С качком.
Мама кивает и продолжает:
– Короче, я еду домой и после нескольких, скажем так, приступов недомогания падаю в постель и крепко засыпаю.
Даже рассказывая правдивую историю, мама сохраняет интонации и ритм сказки на ночь. И я слышал их предостаточно, чтобы почувствовать приближение кульминации.
– Посреди ночи я просыпаюсь и слышу, что Кэрри занимается сексом. Увы, такое случалось, и обычно я просто делала вид, что сплю, но теперь у меня дикое похмелье, поэтому я решаю: хватит с меня, надоело. Я включаю свет и собираюсь сказать соседке пару ласковых… и тут вижу: Далтон. С ней в постели.
– Жуть.
– Ага.
– Твой парень.
– Ага.
– В постели с твоей соседкой. Прямо в твоем присутствии.
– Глаза у него были совсем стеклянные. В смысле, он конкретно напился…
– Знаю, как оно бывает.
Мама умолкает и вопросительно поднимает бровь.
– В смысле, не на личном опыте, а в кино видел и всякое такое. И что ты сделала?
– Вопила как резаная. Порвала с Далтоном, само собой, и напрочь перестала разговаривать с Кэрри. Она жутко страдала, пыталась извиняться, но я просто… не слушала. А через две недели она умерла.
Мы сидим в фастфуде в странной тишине, и мама держит паузу.
– Из-за чего?
– Врезалась в телефонный столб. Уровень алкоголя у нее в крови зашкаливал. И ноябрь тогда выдался жутко снежным. Далтон был с ней в машине. Он тоже пострадал, у него на всю жизнь остался ужасный шрам на лице, но…
– Ох!
– Что?
– Ничего, я просто… – Расстроен? Разочарован? Чувствую облегчение? – Просто ты, кажется, уже рассказывала мне историю про Кэрри.
– Да, я так и думала.
Ладно, все же облегчение. Облегчение, что я неспроста связал мать с ужасным событием, и теперь я знаю историю происхождения шрама. Но еще до меня доходит, как жестоко я ошибался: если Ротор манипулировал событиями в моем кошмаре, это еще не худший вариант. Страшнее другое: если, как Ротор и намекал, я сам написал сценарий. Истории, которые я слышал в детстве, сюжеты и разговоры, спрятанные глубоко в подсознании, – я собрал их и посеял, точно семена на свежевспаханном поле. Кто знает, какие мысли и страхи вылезут на поверхность в ближайшие дни, недели, месяцы и годы и в каких ситуациях? Если такое случилось во время беседы с матерью в «Вендис», то может произойти где угодно и в чьем угодно присутствии.
– Я рассказываю это не просто так.
Я разглядываю салфетку:
– Правда?
– Непрощенная обида – она как опухоль. Сначала маленькая и безвредная, она гнездится в глубине души и начинает грызть. И если ей позволить, она сожрет тебя изнутри.
– Ты про Вэл?
– Я про тебя, Ной. Почему-то мне кажется, что ты винишь себя в несчастье с Аланом. И пусть ты именно от меня услышишь, что это не твоя вина.