– Ну, я пойду? – сказала Рита, освобождаясь от его руки и заглядывая в глаза.
– Давай я тебя до квартиры доведу? – предложил он.
– Не нужно, – замотала она головой, – я тебя знаю, мы там застрянем, собаки соседские начнут лаять, перебудят всех. Не дай бог ещё папа проснётся. Нет уж, поезжай домой, поспи хоть немного, ведь тебе скоро вставать.
– Я люблю тебя, – сказал Женя.
– И я тебя люблю, – Рита просияла. – Очень, очень. Честное слово.
Она приподнялась на цыпочки, обняла его за шею, и они слились в долгом и страстном поцелуе.
– Ну всё, иди! – наконец сказала Рита, отрываясь от него и тяжело дыша. – А то это никогда не кончится.
– Хорошо, – кивнул Женя, однако с места при этом не сдвинулся.
Рита нажала на несколько кнопок на кодовом замке подъезда и открыла дверь.
– Позвони, когда приедешь. Я мобильник рядом на подушку положу.
– Ты же спать будешь, – улыбнулся Женя. – Я раньше чем за час не доберусь.
– Нет, – уверенно возразила она. – Не буду. Я подожду.
Но тут же поправилась.
– А если и буду, не страшно, ты меня разбудишь. Ладно?
– Ладно, хотя мне тебя жалко.
– Жалко у пчёлки. Пока, я пошла.
– Пока.
– Ну ты тоже иди.
– Хорошо, иду.
Но оба всё ещё стояли, смотрели, словно ждали чего-то, а потом, повинуясь единому порыву, бросились друг к другу для последнего, прощального поцелуя.
Валерий Сергеевич доехал до набережной Москва-реки и там тоже повернул налево. Через несколько кварталов он сделал ещё один левый поворот и опять выехал на начало Остоженки. Снова свернув налево, машина таким образом описала большой круг.
Проезжая мимо, он вновь увидел влюблённых. Судя по их страстному поцелую, парень жил где-то в другом месте, и им предстояло вот-вот расстаться. Иначе с чего бы это им целоваться у открытого подъезда при том, что девушка уже одной ногой шагнула внутрь, а парень всё ещё стоял на улице.
Валерий Сергеевич улыбнулся и опять включил поворотник. Машина замигала левым задним фонарём и неторопливо свернула в переулок.
Рита зашла в подъезд, тяжёлая дверь за ней скрипуче захлопнулась, разом отсекая шумную уличную жизнь.
Выражение лица её тут же непостижимым образом изменилось. Вроде бы всё ещё оставалось прежним – также блестели глаза, улыбались губы. Но в то же время и у блеска этого, и у улыбки появился какой-то иной, незнакомый оттенок.
То ли в связи с подобной переменой, то ли из-за скудного, тусклого освещения, Рита неожиданно стала выглядеть гораздо старше. В ней сейчас с трудом можно было узнать юную девушку, только что беззащитно прильнувшую к своему любимому. Теперь это была хоть и очень молодая, но уже вполне зрелая женщина, на лице которой при внимательном рассмотрении прочитывалось изрядное утомление.