– Может, и купаться, – всё с тем же вызовом произнёс он.
– Ладно, – миролюбиво заключил парень, – дело ваше, купайтесь.
Все помолчали.
– Вот что, – опять заговорил встречный, – давайте договоримся: вы меня не видели, и я вас тоже не видел, идёт?
Он, подумав, кивнул.
– Я знаю, что кавказцам верить можно. Значит, договорились, – удовлетворённо протянул паренёк и зачем-то добавил:
– Меня Витя зовут.
Он снова кивнул, но ни себя, ни её в ответ не назвал.
– Ну, пока тогда, – усмехнулся Витя.
После чего, не оглядываясь, пошёл вверх, туда же, куда уползла змея, в сторону горы Конь. На лице у него при этом вновь появилось всё то же упрямое выражение.
Вскоре паренёк скрылся из виду.
Они снова вышли на дорогу, но, сделав несколько шагов, опять остановились. За этим поворотом уже было видно море, к которому они добирались так долго.
Они стояли на пустом берегу, пристально глядя вдаль, туда, где рождались набегающие на берег лохматые волны.
Наконец он оторвал глаза от горизонта и повернулся к ней, внимательно оглядел её маленькую стройную фигурку в раздувающемся от ветра лёгком платьице лимонного цвета.
Она, не замечая его взгляда, стояла, обняв свои худенькие плечики, и по-прежнему напряжённо всматривалась туда, где вставало огромное жёлтое солнце, радушно раскидывающее по воде слитки расплавленного золота.
Он тяжело и незаметно для неё вздохнул. Он был намного старше, почти взрослый, ему уже исполнилось десять, а ей только восемь, поэтому вся ответственность ложилась на него. То, что они принимали решение вместе, сейчас уже не играло никакой роли, он это отлично понимал.
Если он теперь откажется, отступит, она не будет настаивать, разве что удивлённо посмотрит на него своими светлыми, почти прозрачными глазами.
Но он не отступит. Он мужчина, а мужчины во всём идут до конца, чего бы это им не стоило.
Так всегда поступал отец. Так поступали все мужчины в его роду.
Он хорошо помнил, как отца били.
Отец не пытался спрятаться, не просил пощады. Он уже был весь в крови, но всякий раз вставал и шёл на них, а его снова сбивали с ног, молотили сапогами по голове, кричали – ну что, черножопый, мало тебе! – и опять били.
До тех пор, пока он уже не смог встать.
С того дня он рос у хромого Ильяса, старшего брата отца. Дядька его почти не замечал, ему было не до него. К тому же он часто пропадал, бывало, отсутствовал по неделе.
И хорошо, что не замечал. Характер у дядьки тяжёлый. Если б узнал про неё, наверняка уже убил бы его, не задумываясь.
Он поднял руку, отбросил со лба лезущие в глаза смоляные волосы. Она, почувствовав его движение, повернулась к нему, нежно улыбнулась во весь рот. Двух зубов у неё не хватало, но улыбка всё равно была