– Я все еще помню, какой ты была раньше. – Призрачная улыбка промелькнула на ее губах. – Ты позволяла мне заплетать тебе косы, просила научить новым позам йоги. Мы были подругами. Я знаю, ты это помнишь.
Я не могла забыть. Когда Шелли начала работать у моих родителей персональным домашним тренером, она казалась мне исполненным желанием, о котором я даже не подозревала. Энергичная, дружелюбная и такая симпатичная, она восхищала меня. В отличие от моих родителей, вечно занятых какими-то неотложными делами, из-за чего ей приходилось подолгу дожидаться их возвращения, Шелли не отвлекалась на свой телефон и полностью посвящала себя общению со мной. Она делала мне прически, рассказывала о колледже, сетовала на то, что парни из ее окружения такие инфантильные. Более того, она интересовалась, как прошел мой день, чем я живу, и слушала так, словно это имело значение.
Изменилось все настолько незаметно, что мой тринадцатилетний мозг не уловил этого момента. От расспросов о футбольных тренировках она перешла к выпытыванию подробностей о колких отношениях моих родителей и проявлению сочувствия ко мне, когда я проболталась. К тому времени, как я осознала, что происходит, было уже слишком поздно. Папа начал встречаться с Шелли в своем офисе, а мама, чтобы не отставать, наняла себе профессионального тренера по фитнесу по имени Хью, и то, чем он с ней занимался, легально оплачивалось только в Лас-Вегасе. Спустя три месяца были поданы бумаги на развод, адвокаты объявили войну, а у мамы начался страстный роман с «Джеком Дэниелсом»[2].
И Шелли никак не могла понять, почему я не позволяю ей заплетать мне косы?
Мне потребовалось все мое терпение, чтобы не отшатнуться от нее. В конце концов, мне уже далеко не тринадцать. Я смотрела на ее прошлую дружбу со мной как на грязное пятно и не собиралась избавлять ее от возможных угрызений совести, притворяясь, что это не так.
Я встретилась с ней взглядом.
– Я помню все.
Шелли кивнула мне раз, другой и опустила руку.
– Ладно. Я поняла. Ты меня ненавидишь. На твоем месте я тоже могла бы ненавидеть, только вот думаю, что поступила бы умнее.
Я удивленно посмотрела на нее.
– Я многое терплю, и не только от тебя и твоей мамы.
Я подперла голову рукой и вскинула бровь.
– О нет. Только не говори мне, что в раю проблемы.
– Ты нарываешься на пощечину, да?
Поднялась и другая моя бровь. Что бы Шелли ни говорила – а болтала она много, – я ни разу не слышала от нее угроз. Я и не думала, что она способна на такое. Однажды я видела, как мама выволокла ее из дома за волосы, а Шелли только расплакалась. Неужели за фасадом куклы Барби скрывался монстр?