Я открыла рот, потом закрыла и снова открыла.
– Извини.
– Как дела в школе? Футбольная тренировка?
– Поучительно, как всегда. – Ладони взмокли, когда я уставилась на выпуклость в кармане ее фартука. – Как у тебя… Ты опять за свое?
Моя мать-инопланетянка пропустила вопрос мимо ушей.
– Ты голодная?
Все сжалось у меня внутри.
– Неправильно. Моя мать никогда бы не задала такой вопрос. И у нее нет фартука.
– Вообще-то фартук у нее имеется. И она стряпала еще до твоего рождения. Во всяком случае, некоторые блюда.
– Я тебе не верю.
Она вынула ложку из кастрюли и протянула мне, чтобы я попробовала.
Я с опаской посмотрела на суп. Как и моя мать инопланетянка, он выглядел совершенно безобидным снаружи, но я-то знала, что это лишь видимость.
Ее рука задрожала, когда я не ответила.
– Это минестроне[13]. Я приготовила его для тебя.
– Сначала ты.
Ложка с грохотом упала на рабочий стол, и кипящая оранжевая жидкость расплескалась во все стороны.
– Проклятье, – прошептала она. И тут же хлынули слезы. – Почему ты не можешь быть доброй и открытой? Почему не можешь улыбнуться и съесть тарелку супа? Черт возьми.
Я дрожала всем телом, наблюдая за ней. Откуда мне знать, что она положила в этот суп? Логично предположить, что мое состояние после еды будет оцениваться как нечто среднее между «слишком больна, чтобы ехать к отцу» и «не настолько больна, чтобы мчаться в больницу». Она проделывала такое раньше – не часто, но этого хватило, чтобы я больше не ела ничего из ее стряпни перед отъездом к отцу на выходные.
– Ты обожгла себе руку.
– Я знаю. – Красные рубцы поднимались вдоль костяшек пальцев и тянулись к самому запястью. – Это просто суп, Джолин.
Никогда ничего не бывало просто чем-то.
– Теперь все труды насмарку. – Она подняла огромную кастрюлю с супом, которого хватило бы, чтобы накормить дюжину человек, и вылила содержимое в раковину. Крошечные овощи и половинки макарон засорили слив, не давая оранжевому бульону стекать быстро. Она повернулась ко мне, опускаясь на пол. – Почему бы тебе не поесть суп?
Живот скрутило так, словно я его уже отведала.
– Ты никогда не варила мне суп. Ты никогда ничего для меня не готовила.
– Я не инопланетянка.
Но другого объяснения я не находила; моя реальная мать никогда не крутилась на кухне.
– Именно так и сказал бы инопланетянин.
Все еще в слезах, она улыбнулась мне:
– Умница.
Прошло несколько минут, но из моей груди больше ничего не вырвалось. Из ее груди тоже. Суп все еще наполнял раковину. Мама по-прежнему сидела на полу – вернее, снова на полу, на этот раз в обнимку со стаканом, наполненным янтарной жидкостью, который подносила к губам.