«Скажи мне, как тебе помочь.»
Между его бровями залегла впадина, а губы свернулись в тонкую линию, как будто внутри него шла борьба.
В конце концов он сдался: «Еда. Тепло. Свет. Натуральный свет, не искусственный.»
«Тепло и свет?», — я осмотрела холодную и тёмную библиотеку. «И еда? Это тебе поможет?»
Его голова еле-еле качнулась.
«Я сейчас вернусь. Держись.», — сказала я ему.
Я побежала по лестнице. Я не могла дать ему натуральный свет. Даже если бы на улице и было солнце, в библиотеке всё равно не было окон. Не видела я и обогреватель в доме, а поджечь лестницу — не вариант.
Но я могла принести ему еду. И если еда ему поможет, то я просто обязана его накормить.
Когда я ворвалась в кухню меня вдруг осенила. Дядя и Клод никак не могли понять, почему Зуилас всё ещё не достиг «прорыва»…, но ведь я его кормила. И если еда поможет ему остаться в живых, значит, я буду кормить его, чего бы мне это не стоило. Теперь я поняла, почему демон напрямую не отвечал на мои вопросы, а также почему он так резко потерял силы, пока меня не было.
Я открыла холодильник и задумалась, чем же накормить голодного демона. Мой взгляд скользнул по бутербродам, печенью, арахисовому маслу, овсянке, пасте и остановился на кастрюле с супом. Горячий суп: еда и тепло.
Я налила суп в самую большую тарелку, которую смогла найти и поставила её в микроволновку. Пока он нагревался, я нервно вслушивалась в звуки телевизора, доносившиеся из гостиной. Наконец, микроволновка отключилась. Натянув кофту на пальцы так, чтобы не обжечь руки о горячую миску, я взяла её и побежала в подвал.
Моя тревога вышла на новый уровень, когда я увидела, что Зуилас даже не затемнил купол. Я поспешила к нему. Он с трудом раскрыл глаза, но они тут же расширились в удивлении, когда он увидел пар, идущий от миски.
«Это суп», — пояснила я. «Он горячий и ты можешь его съесть. Но ты должен пообещать, что вернёшь мне миску в целостности, не разобьёшь её и не попытаешься мне навредить.»
Медленно, очень медленно он поднялся с пола и с трудом сел: «Я согласен.»
Я толкнула миску через линию, и он взял её в руки.
«Суп очень горячий», — предупредила я его. «Постарайся не обжечь…»
Он поднял миску и выпил весь суп в один присест. Парк кружил вокруг его головы, пока он доедал остатки супа. Если он и обжёгся, то не подал виду.
Он облизался, и я с радостью увидела, как его глаза из чёрных снова становятся красноватыми. Он уставился на тарелку, затем поставил её на пол и подтолкнул. После чего он снова свернулся калачиком и уставился на меня немигающим взглядом, как будто что-то пытался во мне разглядеть.