По сути, По был прав. В 1848 г. в своей книге «Эврика» он писал:
«Если бы непрерывность звезд была бесконечна, тогда бы заднее поле неба являло нам единообразную светящесть, подобную исходящей от Млечного Пути, — ибо, безусловно, не было бы точки на всем этом заднем поле, где не существовало бы звезды. Единственный способ поэтому, при таком положении вещей, понять пустоты, что открывают наши телескопы в бесчисленных направлениях, предположить, что рассеяние от незримого заднего поля так несметно, что ни один его луч доселе совершенно не мог нас достигнуть. Что это может быть так, кто решится отрицать? Я утверждаю, просто, что у нас нет даже тени причины веровать, что это так»[126].
Для того времени это было революционным мышлением. Несмотря на то что с середины до конца XIX в. в обществе было принято считать, что Вселенная имеет начало, потому что именно это утверждается в Библии, ученых это как-то не очень удовлетворяло. По все изменил.
Менее чем 100 лет спустя астроном Эдвин Хаббл вместе с другими астрономами, такими как Весто Слайфер и Эллери Хейл, сделали одно из самых потрясающих открытий в истории науки: практически все галактики, которые они могли наблюдать, похоже, мчались прочь от нас. В это было столь сложно поверить, что потребовались годы наблюдений, чтобы убедить всех, но доказательства были неоспоримыми: сама Вселенная расширяется.
Это имело глубокие последствия. Если галактики разлетаются от нас, тогда со временем они становятся все более далекими. В свою очередь, это означает, что в прошлом они были ближе друг к другу. Если перевести космические часы достаточно далеко назад в прошлое, тогда в определенный момент времени каждая галактика, каждый фрагмент материи и энергии во Вселенной, должны были находиться в одной точке.
А значит, у Вселенной было начало, момент времени, когда все началось. Материя и энергия вырвались из той временной точки, постоянно расширяясь. Альберт Эйнштейн уже работал над общими уравнениями, определяющими поведение времени и пространства, когда группа Хаббла обнаружила космическое расширение, и новости об открытии привели его в восторг. Вскоре ученые признали, что работа Эйнштейна была верной и что саму Вселенную можно описать, используя математику.
Так сформировалась модель Большого взрыва.
С годами модель переделывали, уточняли, что-то добавляли, а что-то убирали. Когда астроном использует термин «Большой взрыв», он не просто имеет в виду ту точку сингулярности 13,7 млрд лет назад; он также подразумевает огромную работу, проделанную для того, чтобы модель соответствовала всему, что мы наблюдаем во Вселенной. И на деле, это одна из самых успешных научных теорий в истории