Крыло расслабленно опустилось на пол.
Черное на белом… Хорошее сочетание.
Уже потом, выгребая из остывшего камина золу и полируя решетку, я позволила себе думать о чем-то, кроме цветов и тканей.
А сейчас мысли мои следовали за глазами: я осудила рыжих дам, выбирающих алые туалеты, порадовалась тому, что мой костюм мне скорее всего к лицу, ибо я брюнетка либо брюнет, в зависимости от ипостаси.
Коленопреклоненный Караколь фыркнул, сдерживая смешок.
– Почему она ничего не говорит, милый? – визгливо спросила Ригель. – Раньше Цветочек Шерези болтал без умолку.
– Я лишил ее голоса, моя госпожа, – ответил фахан.
– Бедный немой урод! – Безумная королева подошла ко мне, потянулась к волосам.
Я отступила, пытаясь что-то сказать и со страхом осознавая невозможность произнести хотя бы слово.
Он действительно лишил меня голоса? Ну да, ведь раб не может лгать госпоже. Он говорит ей только правду, ничего, кроме правды.
– Она знала? – Ригель обернулась к Караколю.
– Нет, и теперь в ужасе.
– А о чем она думала до этого?
– О том, что ей к лицу красный, в отличие от вас, моя госпожа…
Фахан отвечал неохотно, будто с усилием.
– Мерзавка!
Голова дернулась от пощечины, уклониться я не успела. Потом Ригель щелкнула пальцами, воздух вокруг меня сгустился туманом, рой фиолетовых искорок опустился на плечи, и, как будто от настоящих искр, ткань кафтана стала тлеть, меняя цвет. Когда туман развеялся, костюм мой превратился в холщовое рубище – широкие штаны и рубаху длиной до колен. При этом цвергов футляр остался при мне, под одеждой, так что пришлось придерживать его локтем, чтоб не вывалился на пол.
– Отправь ее к слугам, милый, – велела Ригель, с удовольствием осмотрев меня всю – от кончиков пальцев босых теперь ног до макушки. – На кухню, для самой черной работы. И если она снова попытается бежать – убей. Хотя куда она теперь убежит? Немая жалкая уродина…
– Как прикажет моя госпожа.
Караколь стал медленно подниматься с колен.
– Пояс! – вдруг взвизгнула Ригель. – Пусть отдаст мне пояс! Нужда в маскараде отпала, страшный миньон не нужен никому, мне-то уж точно! Ну же, милый, забери пояс. Я не могу прикоснуться руками к этому грязному ничтожному существу.
А пощечину она мне что, ногой отвесила? Руками она не может! Не дамся! Ни ей, ни этому фахану мокрому. Мало того что у меня отняли голос, теперь хотят лишить ценного артефакта? У меня, между прочим, бубенчики к нему есть в комплекте! Не позволю себя мужского естества лишить!
Фахан со мной и моим достоинством не церемонился. Его нетопырьи крылья резко расправились, накрыв нас будто шатром, твердым и тесным.