– Тпру-у-у, – пытался меня урезонить Болтун. – Слабый ум! Бастинда! Ты бы определилась, чего именно хочешь от этой жизни.
– А ты бы молчал, когда тебя не спрашивают!
– А ты спроси.
– Что спросить?
– Ну, например, кто именно из четверых достойных лордов делил с тобою ложе этой ночью.
– Мне это абсолютно не интересно, – сказала я и залилась краской.
Потому что я знала, чей запах остался на моей подушке.
– И вообще, между нами, мужчинами, это называется «делить походный плащ».
Итак, после утренней рутины, доведя свое бешенство до температуры расплавленного металла, я очутилась в зале с камином и настенным Караколем, который, если верить Станисласу, шевельнул крылом при виде меня.
– Я не собираюсь притворяться женщиной! – сказала я громко.
– Он и правда движется. – Болтун пошевелил моими ушами. – Вот так.
– Почему? – Станислас поправил на переносице дужку окуляров. – Это ведь идеальный способ спрятать тебя до поры до времени от любопытных глаз. Да и, ко всему, это может стать довольно забавным. Отбросьте смущение, граф.
Он затренькал на мандолине и быстро пропел:
– Отбросьте граф, смущенье!
– О Спящий, я в сомненьях! – передразнила я его, взяв довольно высокую ноту.
– Я с удовольствием составлю тебе компанию. Хочешь? Будем как две подружки.
– О, лорд Доре, конечно же. Что может быть незаметнее двух мужеподобных девиц, у которых на двоих целых три особые приметы – шрам, очки и мандолина.
Я рассмеялась, Станислас исполнил куплет с рефреном «шрам, очки и мандолина».
– Он реагирует на твой пояс, – решил Болтун. – Я имею в виду фахана. Ты носишь на талии фейский артефакт, а феям близко феево.
Отвечать ему я в любом случае не собиралась. Поэтому села завтракать в компании Станисласа и Оливера, через несколько минут к нам присоединился Патрик, принесший флакончик с притертой пробкой.
При виде флакончика и менестрель, и великан слегка позеленели.
– Ну что за представление! – пожурил их лорд Уолес, сам, впрочем, держащий флакончик слегка на отлете. – Лорду Шерези нужно принять эту настойку от похмелья.
– На самом деле Гэбриел ван Харт нас ненавидит, – сообщил не в рифму лорд Доре. – Поэтому снадобье сие не только тошнотворно отвратительно на вкус и обладает запахом тысячи дохлых кошек…
– Но еще и прекрасно снимает симптомы похмелья, – закончил его фразу Гэбриел ван Харт, явившийся к столу собственной угрюмой персоной.
– В том-то и коварство, милорд, – кивнул ему Патрик. – Никто не может отказаться от твоего чудесного снадобья, но на пути к выздоровлению придется еще пострадать от запаха и вкуса.