У клеток с птицами на ящике лежали писчие принадлежности и ворох тонких бумажных полос. Я быстро написала на одной ленте: «Всегда к услугам своей звезды. Миньон граф Шерези», – и, свернув послание трубочкой, засунула его в легкий берестяной патрон. Патроны были ссыпаны в миску на манер сухой фасоли, к каждому из них крепились тончайшие завязки из конского волоса.
Птица оказалась покладистой или хорошо обученной. Когда я, приоткрыв клетку, засунула внутрь руку, пичуга доверчиво прыгнула мне на ладонь.
Я набросила петельку патрона на птичью ножку и осторожно извлекла из клетки своего гонца.
– Ты уверена, Бастинда?
– Я хочу, чтоб королева знала, что ее миньон опять в мире живых и что она может рассчитывать на его верность.
– И ради этого ты собираешься потратить почтовую птицу? – Гэбриел ван Харт вышел из дальнего угла.
– К вам там невеста приехала, – сказала я, поджав губы, – с батюшкой и секретарем. А лорд Уолес с ног сбился, чтоб вам эту новость сообщить. А вы, оказывается, здесь прячетесь.
– С кем ты говорила?
– Сама с собой, – пожала я плечами. – Иногда людям с тонкой душевной организацией хочется поговорить с кем-то равным.
– А так как равных тебе нет… Кто из моих батюшек к нам приехал?
– Канцлер.
– Кто из канцлеров?
– Тот, у которого есть секретарь…
С каждым словом меченый красавчик приближался ко мне, я отступала. Наконец он, потеряв терпение, ринулся в атаку, я отпрыгнула к стене и просунула руку в узкую бойницу.
Ван Харт схватил меня за плечи, но я уже разжала ладонь, выпуская птицу в небо.
– Можешь теперь меня наказывать, – я повернулась к ван Харту лицом.
– С удовольствием.
Наказывать он меня решил основательно, для начала расстегнув мой пояс. Но планам его палачества мешал плотный корсет и завязки панталончиков.
– Всё-всё, – хихикала я, отталкивая ван Харта. – Будем считать, что ты наказал меня щекоткой!
– Размечталась! Моя ценная почтовая птица стоит гораздо больше!
Раздался треск ткани, юбка поехала в сторону, корсаж разошелся по шву. Я пискнула, когда холодные ладони ван Харта добрались до обнаженной кожи.
– Как дети, честное слово, – сокрушался Болтун. – Даже я, бесполое, в сущности, создание, понимаю смысл этих игрищ…
Ван Харт победно поднял над головой пояс:
– Это наказание за своеволие.
– Что? – с моего лица сползла улыбка.
– Без него ты не посмеешь подойти ни к кому из королевских миньонов, следовательно, лишишься помощи в каверзах.
– Отдай.
Он покачал головой, смотря на меня с хитрецой.
– А знаешь, Гэбриела, мне пришло в голову, что ты ни разу меня не целовала.
– Двойная ложь! Меня зовут иначе и…