– Давай, – не раздумывая, согласился я.
– Отлично, – облегченно улыбнулся толстяк, начав суетливо копошиться во множестве карманов своей жилетки.
– Второй слева внизу, – вырвалось у меня.
На какое-то мгновение застыв в замешательстве, он все же выудил из указанного кармана кошелек и, не сводя с меня подозрительного взгляда, отсчитал несколько купюр.
– Спасибо за понимание, – произнес он и уже хотел было уйти, как я, не удержавшись, спросил:
– А левая рука была сломана?
Его спина окаменела, он медленно развернулся.
– Мы знакомы?
– Нет, – я отрицательно мотнул головой, – нет, просто взгляд наметан. В медицинском учусь.
– А-а, – понимающе протянул толстяк. Однако напряжение, сковавшее его лицо, не пропадало. Выдавив из себя неровную улыбку, он ретировался в комнату управления сломавшегося аттракциона. Я же, пошатываясь и с изумлением озираясь по сторонам, двинул к выходу из парка.
* * *
Неровным шагом брел я по тропинке каменного леса. Данное сравнение, что популярно среди утомленных городским ритмом жизни клерков, на этот раз праведно занимала свое место. В недрах выстроенных в ряд высоток, словно в деревьях, текли питательные соки, что циркулировали по трубам, проводам и всему этому энергетическому мицелию, объединяющему все постройки, подвалы и прочие сооружения в поле моего трехсот шестидесятиградусного зрения.
Шаг был неровен не столько из-за ушиба, сколько из-за необычайно разоблачительной информации, что откровенно и без нижнего белья представала передо мной, куда бы я ни устремил свое внимание. Пожалуй, я был способен видеть даже звук, и он был вовсе не таким, каким я его представлял раньше. Все вокруг напоминало океан, что рябил и волновался от многочисленных пузырей и сильных глубоководных течений. От более сильных бурлений шли круги, что перекрывали на своем пути всю рябь и круги поменьше. Сходство воздушной среды с водой было просто поразительным, за исключением одного но… Если рябь воды отображалась на поверхности, то здесь же все это приобретало дополнительную мерность, перерастая в волны по всему трехмерному, сферическому объему. Ну и, конечно же, эти волны были несколько быстрее тех, что омывают пляж и скалы…
А ведь это не звук, – задумался я, вспомнив все остальные проявления этого сияжа, – это его след.
Люди ярко выделялись на фоне неоживленной материи, переливаясь огоньками следов своей жизнедеятельности. Я никогда не мог подумать, что среди них столько носящих имплантаты. Благородный свет исключительно плотной материи, находящейся в пределах человеческого тела, горел ровным фоном, не подвергаясь влиянию биохимических превращений, что соседствовали неподалеку. В бедрах, в плечах, в черепе, особенно в зубах почти каждый десятый, так или иначе, познал на себе симбиоз с металлоконструкциями. Но еще чаще встречалось нечто более рыхлое, разреженное относительно металла, с плотностью, близкой к людской плоти, но при этом определенно чужеродное. Судя по местам локализации этих формирований, я убедился, что это силикон. Даже и не подозревал, что им настолько часто злоупотребляют…