– Так с карусели, ты говоришь, упал, – внезапно обратилась ко мне мой учитель, – крутилась она против часовой стрелки, не так ли?
– Хм, секундочку, – задумался я, погружаясь в воспоминания, – да, верно! Думаете, это как-то связано?
– Почему бы и нет? В поиске ответа все мысли хороши. Даже самые абсурдные. Ведь по результатам МРТ цитоархитектоника[26] этого нароста отличается от его соседних отделов. Более того, подобного строения на клеточном уровне еще не встречалось мне ранее. Фактически, это образование можно считать пятьдесят третьим полем Бродмана, – торжественно закончила она, но, наткнувшись на мой недоуменный взгляд, добавила, – на данный момент науке известны только пятьдесят два. А значит, разумеется, оно не могло самостоятельно сформироваться.
– Так как оно у меня могло возникнуть? – спросил я, с каждым новым вопросом чувствуя себя все более глупым. Как ни крути, это мой учитель и сейчас происходит непроизвольная оценка моих знаний.
– Тебе известен принцип действия центрифуги, – уверенно начала она, – центробежная сила распределяет жидкости, частицы, да что угодно в порядке нарастания величины их удельного веса. Крутился ты против часовой, а значит, более тяжелые компоненты мозговой ткани сместились вправо. Увы, нам пока неизвестно, что именно поменялось в ее структуре. Но, закрепив эффект ударом головой о землю, ты наверняка поневоле создал принципиально новую нервную ткань, с уникальной конфигурацией нейронов, которая никогда не возникла бы естественным путем.
– Значит, случай произошел со мной и в самом деле необычный. Прям как-то даже и не верится, – нахмурился я, – это больше похоже на притянутое за уши оправдание со стороны случая, что захотел меня всем этим наделить. А не на проявление ничтожной доли вероятности…
– Оправдание со стороны случая? – лектор втянула губу, будто пробуя эту формулировку на вкус, – гм… оправдание… Хах, – на ее лицо наползала задумчивая отрешенность, – а ведь… гм… ну да, ну да…
– Эй, привет, – окликнул меня тот самый рыжий парень-ассистент, что в прошлый раз сидел рядом в столовой, – прошу прощения за опоздание, – виновато улыбнулся он навстречу очнувшемуся взгляду лектора, – я изучал образец твоей еды, что ты оставил.
– Ну-ка, – заинтригованно откликнулся я.
Он осторожно извлек из своего халата предметное стекло со сплющенной на ней каплей некогда пропавшей еды и положил его передо мной на стол.
– В ней не осталось ничего, что можно было бы назвать пищевой ценностью, – покачал он головой, – это просто балласт. Галимый балласт, настолько пустой, что в ином контексте его можно было бы назвать рафинированным балластом. И подобное обстоятельство, с научной точки зрения, вызывает некоторый курьез, ведь естественным путем такого радикального соотношения ценных и бесполезных компонентов не добиться.