Яростно пыхтя у стены, я почувствовал за ней мирно посапывающий конгломерат из линий тела, принадлежавших неуемному ублюдку с дрелью. Процессы в его мозгах проистекали слабо, не было в них ни скрежета двигательных команд, ни бодрствующего салюта здравомыслия. Ничего, кроме тусклого мерцания, отражающего жизнеобеспечительную деятельность автономных систем его организма. Он вымотался и глубоко спал.
Вот, кажется и наступил тот самый праведный момент отмщения. Я прозондировал всю комнату своим сонаром на предмет угрозы его сладким сновидениям, но подходящего так ничего и не подвернулось. Судя по всему, ублюдок был точно таким же минималистом, как и я. Не было столь мелких и непропорционально громких в своей эксплуатации предметов, которыми бы мне хватило сил дистанционно управлять. Зато присутствовал огромный, упирающийся в самый потолок шкаф, слишком громоздкий, чтобы надеяться опрокинуть его через стену, а также сами стены усеивали полки, намертво стиснутые штифтами. На одной из полок был размещен кактус. Но вовлекать его в свой план мести мне казалось слишком гнусным.
Конечно же я мог напрямую вмешаться в работу его организма, сдавить какую-нибудь артерию, закупорить магистральный сосуд или же предостерегающе встряхнуть его желеобразную субстанцию в черепе, вытряхнув из нее всю опрометчивую уверенность в окружающей её со всех сторон костяной броне. Но для этого требовалась легкая рука хирурга. Ювелирной целенаправленности сигнал, если выразиться более точным образом. А его смерти, само собой разумеющейся в случае моих неискушенных опытом вмешательств, я все же не желал. Мой рыщущий по всевозможным плоскостям взгляд наткнулся на настенный выключатель. Так-так. Мои губы тронула зловещая улыбка.
Во дворе стояла ночь. На улицах царила звуковая гладь. Никто не отвлекал друг друга ото сна. В квартире ублюдка щелкнул рубильник.
Панорама моего обзора нисколько не изменилась, свет я не воспринимал, хоть и почувствовал всходящее марево тепла от лампы. Судя по его немедленно закопошившейся фигуре, включенный свет не остался незамеченным. На какое-то мгновение ублюдок замер. Остановившимся взглядом он рассматривал горящую лампу из-под неловко прикрывшей глаза руки. Я тоже, хоть это и казалось в данной ситуации нелепым, затаился и, почти не шевелясь, наблюдал за дальнейшим развитием событий.
Наконец он что-то пробурчал, судя по прерывистой и немного пьяной последовательности вспышек звуковых волн, неуклюже вывалившихся из его рта. И в момент, когда он начал подниматься, я заставил выключиться свет.