Я сжал кулаки, с удовольствием ощутив под кожей вздувшиеся вены. А что, если мои кости, точнее, что, если материя, из которой они состояли, теперь удерживалась волей? Волей, что проявляла себя при надвигающемся физическом стрессе.
Или исключительно в моменты осознания его неизбежности…
Ведь руку я тогда сломал от неожиданности. А здесь всем телом ожидаешь жесткую посадку…
Ручаясь банальной логикой, даже многогранная молекулярная структура фуллерена – прочнейшего из всех органических соединений на земле – не шла ни в какое сравнение с фиксирующей способностью моего мозга. Ведь какая разница, насколько хитроумно спроектирована конструкция из кирпичей, если есть возможность удерживать каждый из них многочисленными и крепкими руками по отдельности.
То есть, главное, быть готовым. Главное, в моем случае, успеть ощутить напрягающий все тело страх. Или здраво предположенные последствия. Ведь страху во мне теперь не оставалось места…
Оскалившись от перевозбуждения, я рванул к отбойнику, оцепляющему края крыши, для прыжка к следующему дому, который я даже не успел толком разглядеть, а его нависающий карниз еле угадывался отсюда, но оттого быстрее шлепали по крыше босые ноги, оттого сильнее раздувалась грудь, предваряя необдуманное, безбашенно предпринятое решение…
Будто сам дом со страшной силой наддал вдогонку оторвавшимся от него ступням. Я отлетел от него, будто от взрыва. Взлет был до того неожиданно резким, что меня даже занесло немного вкривь. Выгнувшись в спине, я извернулся через голову, раскинув руки и вытянув тело, как эквилибрист. Полет выровнялся.
Навстречу приближалась очередная крыша высотки, траектория моего полета предположительно завершалась где-то в сердцевине ее периметра. Даже чуть дальше. Я преодолел это немыслимое для обывателя расстояние с ощутимым запасом, пренебрегнув добрым десятком метров посадочной зоны, уже оставшейся позади – а ведь я все еще был в воздухе и падал на бреющем полете…
И тут в мою голову ударило совсем уж безумное решение – пролететь над этим домом, избегая к нему даже прикасаться и как-либо использовать его в качестве опоры для следующего прыжка.
Я воззвал под себя перину сопротивляющейся атмосферы, что мягко обтекла, объяв мои распростертые руки, в пятки же врезалось мощное, сконцентрированное давление газа. Угол бреющего падения обострился, в паре метров от меня вжикнул отбойник исчезнувшего из виду дома. Вытянув руки по швам, я полетел, как ястреб, заметивший ускользающую от него в листву полевку.
Чуть увеличив нагнетающую силу ветра, упирающегося мне в грудь, я замедлил падение, сейчас уже это больше походило на свободное планирование. Рядом пронеслась стая надрывисто визжащих стрижей.