Напружинившись, я взвился с места прямо на стену, оттолкнулся от нее ногой вверх. Подошва не соскользнула, потому что в момент толчка я ее частично зафиксировал в пространстве. И так, быстро перебирая ногами, я в один миг взбежал по стене, ухватившись за вспотевшую от здешней атмосферы балку. Рывком подтянувшись, я вскарабкался на лестницу и стал взбираться. По пути на крышу я не удержался от любопытства и лизнул намокшую ладонь. На вкус обыкновенный глицерин…
Из крыш торчали массивные, неохватные трехствольные трубы, а из их жерла валили жирные, одутловатые клубы дыма. Неимоверно тяжелые, они под своим весом скатывались по стенкам дымовых труб вниз и растекались у подножия. Крышу будто затопила мясная накипь. Уверенно следуя за компасом алиеноцептивного чутья, я, не сбавляя шага, пересек все это болото цвета денатурированного[9] белка, ни разу не споткнувшись ни об один торчащий штырь, ни об распустившийся ромашкой вентиль, что встречались в этой топи в самых неожиданных местах.
Подойдя к краю, я ощутил перед собой гигантскую завесу сплошного тумана, дисциплинированно клубившегося на месте и принципиально не просачивавшегося за пределы им же очерченной границы. За ним, насколько я помню, простиралась гладкая, заасфальтированная, как будто ничем не заполненная площадь, но от меня не могли скрыться десятки вертикальных тоннелей для лифта, подземные ангары со спящей наготове бронетехникой вкупе с парочкой боевых вертолетов, подкрыльевые пилоны которых оттягивали внушительные спаренные пулеметы.
Да и сам по себе асфальт, казалось, был не прост. В нем я ощущал гуляющие потенциалы действия, непонятно зачем и для чего, но, не вникая в суть, я методом от противного пришел к удручающему умозаключению, что эту территорию незамеченным пройти нельзя.
Я вскинул голову, отыскивая вершину этой дисперсной изгороди. Произведя перерасчет на этажи, можно было смело утверждать, что там этажей двадцать. Время от времени верхний этаж, мнимый в своей облачной бесформенности, рассеивался и тут же возвращался вновь. Мне придется это перелететь.
Я упер кулаки в землю, возводя внутри себя огромную пружину для выстрела всем телом вверх, прямо с этого места. Ноги мелко задрожали в дурном предчувствии разрушительно взрывного сокращения. Легкие напряглись, как перед разносящим все на своем пути криком. Не в силах больше сдерживать сосредоточившуюся в одеревеневших связках мощь, я дал добро на абсолютное высвобождение энергии из всех макроэргических молекул АТФ, что только сейчас скопились в каждом волоконце моей мышцы, в каждой образующей их ниточке, что замерли, как натянутая арбалетная тетива. Я вызволил всю сократительную силу, что только во мне была, наддав дополнительно воздухом, подошвами, одеждой, собственными костями, в целом массированным бесконтактным усилием вслед самому себе.