— Заходите, что же вы стоите тут? — не спуская с Юрочки взгляда, вновь пригласил хозяин. Такое предложение было несколько неожиданным — их никто никогда в дом не приглашал, но тут хозяин настаивал, и Марыся не смогла отказаться.
Вошли. В лачуге как сто лет не прибирали: комната грязная, черная, заслякощена так, что даже видавшей виды Марысе стало неловко. Солнце едва проникает через узкие оконца, потолок и подоконники почернели от копоти, на полу и деревянных лавках валяется какое-то тряпье, покрытое липкой грязью, на кровати у стены вместо постельного — солома, покрытая каким-то серым хламьем.
— Здравствуйте, вашей хате, — все же громко сказала Марыся, надеясь, что здесь еще кто-то есть, но хозяин, так же улыбаясь ей, ответил:
— Здравствуйте, здравствуйте, — чем напугал теперь саму Марысю.
— Так вы один живете?
— Один, дочка, один. Жена давно померла, — сказал он, не переставая улыбаться. — Да вы проходите, садитесь на лавку.
Марыся заколебалась, прижала к себе детей, чувствуя, как встревожено колотится сердце.
Хозяин спросил:
— Может, вы есть хотите?
— Да мы ели сегодня утром, — ответила ему Марыся, уже подумывая, как бы уйти отсюда. Но Юрочка поднял на нее свои жалостливые глаза и жалобно произнес:
— А мне опять хочется… И Ганночке.
Марыся заколебалась. Детские глазки смотрели на нее голодными щенками.
— Ну, у меня ничего такого нет, — сразу заметался хозяин, не
зная, за что хвататься. — Никаких там марципанов — хи-хи! Но сала нарежу — будете?
Марыся онемела. Какое сало? Откуда? Недоверие скользнуло в ее встревоженном мозгу. Как могла, попыталась унять стучащее сердце.
— Ой, нам так неудобно, — сказала. — Спасибо вам огромное! Мы б водички попили — и хватит.
— Да что там водичка? Вам поесть чего-нибудь надо, а то не дойдете. Далеко вам идти?
Марыся не ответила.
— А то тут неподалеку автобусная остановка. И автобус как раз в тут сторону, может, Только я не помню, в котором часу. Знаю, темнеет уже. Но вы можете сходить, посмотреть расписание. Оно там на столбе приколочено. Вернетесь, я вам сальца на дорогу нарежу — дорога-то не близкая. А дети пусть посидят, отдохнут.
Марыся посмотрела на хозяина. Почему это он опять за детей? Задумал что-то недоброе? Нет, решила, детей она ему не оставит, не бросит одних в чужой хате.
Но хозяин будто угадал ее сомнения, сказал, улыбаясь:
— Да чего вы боитесь? Не съем же я их? Посидят на лавке с дедом, погреются. Правда же, внучок? Как тебя звать?
— Юрочка.
— Юрочка… Как и моего внука, — посмурнел вдруг хозяин, присаживаясь на лавку возле печи. — Бросили все деда на произвол, когда все случилось, убежали, некому теперь даже борща сварить.