«Вот потаскуха, стерва!»
Встретил ее остекленелыми глазами, но с еще более слащавой и вместе с тем ехидной улыбкой.
— Выпей, — протянул ей сразу полный стакан. Ирина удивленно и испуганно вскинула брови.
— Я не знаю… Много. — Она еще не понимала, что ему от нее нужно, но отпила чуть-чуть — есть очень хотела.
— Ешь, родная, ешь. Вот тушеночка, колбаска, свежий хлебушек, прелесть моя.
Еще налил себе.
— А теперь вместе выпьем. За встречу. За знакомство.
Ирина отказалась.
— Я уже не могу. У меня парень есть, — сказала к чему-то.
— Как парень? — решил поиграть с нею Гринька. — Я же твой парень, голуба. Ты же мне письма какие писала.
— Я встретила другого.
— Другого? Какого другого? Неделя еще не прошла, как я от тебя письмо получил!
— Может, долго шло?
— Может, родная, может. Да ты кушай, кушай. Знаешь что: давай за парня твоего выпьем. За парня-то своего выпьешь? — протянул ей Гринька ее недопитый стакан. — И я за него выпью. За вас, за ваше счастье, лады? Есть же счастье на свете? Должно быть… Не так ли ты написала мне? — подмигнул он ей лукаво и отправил себе в глотку свою порцию.
— А я-то, наивный, я, верящий в чистое, светлое, яркое…
Ирина уже охмелела, хлебнув натощак.
— Ты тоже хороший, Гриша, хороший, — произнесла приглушенно.
— И ты ничего, — придвинулся к ней поближе Гринька, положил руку на голую ляжку Ирины, легонько сжал ее. Ирина инстинктивно отвела в сторону ногу.
— Не надо, Гриша, не надо…
— Не надо? Не надо! — стал сам себя раззадоривать Гринька. — А что надо? Что надо? Светлой любви тебе хочется? Счастья бесконечного? Да что ты понимаешь в этом, дура! Если хочешь знать, счастье — это сиюминутное, секундное состояние. Нет длительного счастья, как нет беспредельной любви. Это кажется только, что ты можешь быть долго счастлив, на самом деле счастье — как звезда, упавшая с неба: ты заметил ее, а через мгновение и след простыл, снова мрак и темнота, как будто и не было ничего. Понимаешь? Понимаешь?!
Ирина испуганно кивнула головой.
— А я вот не понимаю. Я не понимаю, зачем ты все эти письма пишешь, зачем? Тешишься? Позабавиться над нами хочется, поиграть? Да нельзя с нами играть так, пойми, дура! Мы там, в неволе, как загнанные волки, как истекающие слюной шакалы!
Ирина еще больше испугалась, съежилась, хмель будто выветрился весь.
— О чем ты говоришь, Гришенька? — не понимающе спросила она его.
— Да вот об этом, об этом! — схватил он ее за руку и потащил за собой в спальню, где швырнул ее на кровать. — Об этом говорю, Иришечка! — перевернул он шкатулку и высыпал на комод все её письма. Некоторые из них слетели прямо на пол. Гринька стал вскрывать их и зачитывать: