Я отвожу глаза.
– Как ты хочешь выглядеть, когда пойдешь к алтарю? Думаю, тебе нужно все это – полная церковь народа, платье в стиле «безе», трехъярусный торт и прочее?
– Да! – с готовностью отвечает Оливия. – Я хочу пышное и суперстильное платье-безе!
Мы немного натужно смеемся.
– И главное, папа признался, что он ждал всю жизнь, чтобы организовать мне большую свадьбу. Он никогда не говорил об этом раньше, сказал, что не хотел давить. Не могу поверить, что для него это так важно! Ему нравится Дэн. И думаю, мама бы тоже полюбила Дэна.
Ее мама умерла, когда Оливии было двадцать с небольшим. Первой из наших мам.
Ее отец так и остался один. Не захотел ни с кем знакомиться. Так романтично… Я осознаю, что никто не испытывал чего-то подобного по отношению ко мне. То, что мои родители чувствовали друг к другу. Что Изабель, должно быть, ощущает к своему мужу, Мартину. Жаль, что удачливость в любви не передается по наследству.
Оливия тихо вздыхает, потом слегка дергает подбородком.
– Дженнифер. Я не могу придумать ничего более замечательного, чем выбирать платье вместе с тобой. Это прекрасное, щедрое предложение!
Когда Оливия уходит, ощущение оптимистичного волнения исчезает вместе с ней. И моя комната погружается в то, что я называю воскресной грустью – хотя сегодня только среда.
Темнота сейчас наступает рано, и зима приближается слишком быстро. Скоро придется переводить часы на зимнее время…
Мне не хочется спать, поэтому я просто валяюсь перед телевизором. Мои глаза следят за экраном, пока в голове крутятся мысли о свадьбе Оливии и о том, что из ее давних подруг только Анна-Мария будет присутствовать там, потому что я умру (странно произносить это даже мысленно), а Эмили отдалилась от нас много лет назад, да они никогда и не были особенно близки.
Я задумываюсь об Эмили. Счастлива ли она сейчас? Хотя с чего бы? Она просто не была запрограммирована на счастье. Эмили вышла замуж за любимого с детства Майкла примерно в то же время, когда я – за Энди. Мы виделись тогда, парами, довольно регулярно. И тогда она казалась счастливой. Даже устраивала девичники с Оливией, Анной-Марией и мной до тех пор, пока, без всякой видимой причины, не заболела ипохондрией. Да, болезни и смерть интересовали ее с самого детства, но потом все стало по-другому. Эмили начала выдумывать разные попурри из недугов и в результате чувствовала себя больной чаще, чем здоровой. Она постоянно отменяла договоренности или просто не появлялась на наших встречах – что, конечно, подрывало ее репутацию и не прибавляло симпатий к ней. Оливия и Анна-Мария выдохлись довольно быстро, однако я, зная ее дольше всех, ощущала ответственность за ее ипохондрию. Я ведь подыгрывала ей, только поддерживала – и больше ничего. Я думала, что у нее это просто такой период и он пройдет. Но он не прошел.