Приближался выпускной – так хотелось думать. А на самом деле приближался день перед выпускным. Страшный. Черный. Невозможный. «Дата». Хорошо, что Янка неожиданно выхватила ее из колеса привычного расписания, и появились новые темы для размышлений:
– Мурлеточка! У меня в Академии подружка есть суперская, с дизайна костюма, у нее диплом по подростковой одежде – а денег на профессиональную модель нет, давай поможем? А? Ну давай, а то она ревет уже, все сроки вышли! Ты ж у нас опытная!
– Конечно, поможем… Только у нас и времени-то нет…
– Найдем! Да и тебе в портфолио фоточки пойдут – а ты собирай, собирай, всегда подработать сможешь!
Знала бы Янка, чем она подрабатывает по утрам! Что́ она рисует колонковыми кисточками на итальянской бумаге! Сериями по пять штук! Раз – фигурку прояви; два – акварелькой тела́; три – все другие цвета; четыре – контур красивей… Но рассказать им, солнечным, счастливым Шведу и Янке о теперь уже серьезном заработке было немыслимо. Они пригрели ее, беспомощного бездомного котенка – а она, что ли, не такая уж и беспомощная? Да и весь этот декамерон на бумаге… Митя посмотрел ее последнюю работу и сказал:
– Малыша. А вот по этой дорожке мы с тобой ходить не будем… Гениальная картинка. И я ее сейчас для тебя спрячу. Ты сама потом ею распорядишься.
– Ужасно?
– Нет. Гениально, – Митя смотрел на картинку, и лист тихонечко трясся в его руках. – Но наши клиенты – люди несложные… Разбогатевшее простонародье. Москва, Нижний Тагил, Омск… Им безе с рококо – это понятно. А это… Не надо их пугать. – Он спрятал картинку в папку. – Малыша. Ты ведь – маленькая. От тебя женщиной еще даже не пахнет! Откуда ты знаешь… О страшной сути женщин?
– Просто я всех боюсь, – уныло созналась Мурка. – И мужчин, и женщин. И женщиной быть боюсь.
– Юность, – вздохнул Митя. – Жуткий возраст.
Уйти от акварельной ненасытной анатомии к съемкам одежды было все равно что комнату проветрить и чистой холодной воды попить. В подростковой одежде ее снимали в совсем пустой, только что отремонтированной студии на Разъезжей – там даже задников и фонов не было. Снимали на фоне побеленной кирпичной стены и заляпанной побелкой строительной лестницы, на подоконниках, в проемах дверей. Янкина подружка издала писк счастья, когда Янка открыла свой гримерский сундучок и показала, как легко Мурка превращается из девчонки в мальчишку. И наоборот.
Ближе к полудню откуда-то – в окно, что ли? – пришла бродячая белая кошка с голубыми глазами, оглушительно замурлыкала и так стала льнуть к Мурке, так ластилась, бодая пыльным и твердым лбом в ноги – что стало не по себе. Мурка сбегала в зоомагазин и притащила кошачьей еды. Кошка, дрожа от жадности и не переставая мурчать, сожрала сразу две банки. Мурка сказала: