Мурка покосилась на слежавшийся хлам вокруг: вещи могут убить человека. Задушить и прикончить. Именно это с девочкой Элей в невесомой блузке сделала жизнь. Задушила тряпьем. Вещи, вещи и вещи – целая помойка вещей. Почему, за что девчонка превратилась в смердящую, сипящую тушу? А ни за что! Все, все начинают этот бег по лабиринту из одной и той же точки, вот только не все находят оттуда настоящий, правильный выход. Кто-то сдается в начале и превращается в тупую жирную крысу уже к пятнадцати. Кто-то, как бабка, сгнивает заживо в тупике одиночества и бессмысленной жадности… И злобы. Мурка еще посмотрела на ясноглазую легкую девочку – и вокруг, на помойку, что осталась после нее. Красивая девочка, нежная… Ой, дура, ой, какая же слепошарая дура эта девочка Эля, эта Эльза Ивановна: почему она не видела в Мурке родную кровь? Ведь одно ж лицо, даже противно и хочется умыться? Не видела – из-за жадности? Чтоб сыночек не тратил свои кровные на чужого ребенка? Вот от жадности и сочла родную чужой… Да, лабиринт жизни запутан в такие узлы, что в них только задушишь себя. Стоит поддаться – и ты уже дерьмо, висельник, вонючее чучело человека. Надо бороться… И тогда после ухода останется не затхлая помойка и несколько выцветших бумажек, а… Ну, каждому свое.
Мурка передернулась и решила себя беречь: ведь если судьба прикончит ее прямо сейчас, то что от нее останется? Талантливые похабные картинки? Концепт-арты Шведа? Рисунки с ненаглядным Васькой? Что? Мурка достала телефон, вытащила фотографию из альбома и, подставив свету, тщательно сделала снимок девочки. На память. Уже хотела всунуть обратно, но перевернула нечаянно: там фиолетовыми чернилами детским почерком было написано: «Эля Катцепрахт, 6 б класс женской школы № 2 города Тарту, 1949 год».
Катцепрахт? Это же ее, Муркина, фамилия. То есть фамилия отца. Бабкина фамилия! Это что же – бабка не дала детям фамилию мужа, оставила свою? Почему? А был ли у нее вообще этот муж – вроде железнодорожник? И это еще что за школа города Тарту? Это где-то в Прибалтике. А как же граница с Казахстаном?
Она не была уверена, что станет расспрашивать отца. В четырнадцать лет, когда получала паспорт, не рискнула фамилию поменять, боялась скандала – а сейчас-то кто мешает? Надо только придумать новую… Или не менять? Она еще посмотрела в сияющие глаза девочки в пионерском галстуке. Бабку-то легко было презирать… А эту девочку, такую доверчивую?
Она вынесла белый узел в коридор и положила в приготовленный пакет. Посмотрела на запертые двери в коридоре. Вернулась в спальню и с порога глянула на ключи – один вставлен в замок сундука, два других висят на кольце. Оглянулась на запертые двери. Подождать отца? А вдруг он не позволит, потому что знает, что там за тайны? Мурка потихоньку прошла меж барахла и осторожно вытащила ключи. Сундук все равно надо оставить открытым, чтоб отец сразу увидел, что тут документы и открытый альбом со снимком красивой девочки, а не мерзкой старухи…