Стараясь не касаться смердящего гнезда бабкиной кровати, Мурка повернула ключ и с трудом – тяжелая какая! – подняла крышку. Ой… Она думала, тут будет помойка… А тут все аккуратно: справа несколько узлов – один большой белый; а слева какие-то старинные папки, фотоальбомы – архив? Она вытащила большой белый узел и хотела закрыть крышку – Васька сказал: «Не, давай посмотрим!»
В первой папке были грамоты, большие фотки групп каких-то серых людей, выцветшие конверты с советскими картинками, исписанные на немецком и русском открытки россыпью и открытки в серых наборах «Город-курорт Кисловодск» и «Город-герой Минск». Мурка покрутила в руках открытку поярче: «Карл-Маркс-Штадт»? «ГДР»? Это где такое? И написано на немецком: «Liebe Elsa, wir gratulieren dir am 1. Mai…»[3] Дальше вообще не понять… Да бабка ж слова по-немецки не произносила никогда? Она что, правда знала немецкий? Она ж – деревня-деревня, откуда-то с границы с Казахстаном… Вроде ж немцем был дед, этот – Катцепрахт? Надо у отца спросить…
Мурка снова завязала веревочки папки и вытащила из-под нее конверт, один из нескольких, большой, плотный, черный – там лежало что-то, завернутое в пожелтевшую газету. Она вытащила: «Пионерская правда», 18 мая 1982,– уже догадываясь, отогнула газетный уголок – край детского гроба с кучей оборок внутри, толпа людей в черном, цветы… Мурка всматриваться не стала, скорей все засунула обратно и положила на место.
Хотела уже закрыть сундук – но под черными конвертами виднелось что-то голубое. Бабка опять вздохнула, и Мурке почудилось, что вот она стоит совсем близко, у шкафа, пригорюнившись, и вроде бы даже не злится… Мурка осторожно извлекла из-под черных тяжелых конвертов выцветший плюшевый фотоальбом, открыла: какие-то деревенские люди… Паренек в черной фуражке… Ой. Это же… Ой. На фоне криво висящей тряпки с непонятными словами: «…лет Октября» смотрела ей в лицо она сама. Тьфу. Не может быть. Да это же бабка! Девочка была снята крупно, четко, лицо в фокусе, а края снимка чуть расплывались. Косички с темными ленточками, светлые, аж сияющие глаза, переносица с чуть заметными конопушками, крупные ровные зубки за четко очерченной Васькиной улыбкой. Белая легкая блузочка без рукавов, пионерский галстук – девочка сидела, опершись голым локотком тонкой руки о накрытый чем-то темным столик – ей лет двенадцать, как было бы Ваське сейчас… У нее и лицо – Васькино… И ее, Муркино… Мурка вся покрылась гусиной кожей: девочка так простодушно и доверчиво смотрела ей в глаза, в будущее, так верила, что все будет хорошо! Так радовалась чему-то!