Снаружи густо пахло летом и близким дождем. Она скорей помчалась смотреть картинки, хотя настроение, и без того нестойкое, уже исчезло. Хотелось выкупаться. Или хотя бы умыться. Две пожилые тетки, седые, дорого подстриженные, с худыми дряблыми, как у старых кобыл, задницами в трикотажных леггинсах, в расписных шелковых рубашках, шли перед ней – Мурка, обгоняя, нечаянно услышала кусок тягучей, сытой фразы:
– …очевидно, дорогуша, пора уходить из большого секса и заняться чем-то более утонченным…
Искупаться захотелось еще сильнее. Неужели к их возрасту от нее самой тоже останется только вот что-то такое же – жалкое, дряблое, тщеславное? И мысли, и тело?
Продававшиеся в тереме картинки ей не понравились. Акварельки с летними травами, с берестяными, полными то малины, то земляники туесками выглядели чуть получше прочего, но так технично тоскливы, что на душе стало еще горше. Да еще подошли те две моложавые старухи в батике и, сверкая камешками на тощих пальцах, принялись небрежно рыться в картинках:
– …А вот такой букетик я бы в комнату прислуги повесила, там так же серенько и занавески зеленоватые…
Мурка развернулась и пошла к Янке. В стороне за темными елками рябила под слабым ветром стальная Свирь. Почему природа прекрасна – а люди так ужасны? Может потому, что природа самодостаточна, она просто есть, а людям обязательно надо собой любоваться? Но это очень простой ответ. Настоящий, она подозревала, не так очевиден, потому что включает в себя слишком много переменных… И чем знать его, лучше рисовать безопасные милые картинки. С призраками. Или без. Далеко-далеко на излучине Свири показался почти неразличимый – как призрак – теплоход.
Ой! Янка вспугнутой златовлаской из старой зловещей сказки мчалась ей навстречу. Глаза громадные, сама – бледная. Подбежала, схватила за руку:
– Мурлетка, бежим отсюда! Где Швед?
– На рецепшен же пошел, – удивилась Мурка. – Что стряслось?
– Ой, не спрашивай, – Янка утащила ее на тропинку за елками и потянула вперед: – Да пойдем же скорей, пойдем! Эти дуры… – она, задохнувшись, остановилась и, сердито оглянувшись на белокаменную хоромину ресторана, беспомощно перевела дыхание: – Ну эти, религиозно-озабоченные, в платках. Ты представляешь… Даже сказать стыдно.
– Они ко мне тоже приставали, – пожала плечами Мурка. – Да и фиг бы с ними.
– Вот, – Янка протянула блеклую листовочку на розовой бумаге, украшенную сердечками, вручную нарисованными красным фломастером. – Говорят, я такая красивая, что могу стать ангелом прямо тут, на грешной земле. В гости приглашают.