Дверь отворилась, и я резко подняла голову.
– Малин, – удивленно произнес Хейл, увидев меня. – Ты рано.
Я встала, расправляя рубашку, выпущенную поверх джинсов. Он не улыбнулся, однако открыл дверь и отошел назад, приглашая меня войти.
Хейл присел за большой круглый стол в центре кабинета. Вид у него был рассеянный. Я услышала, как закрылась за моей спиной дверь, и пожалела, что не ушла.
– Итак, – сказал он, – как дела?
– Отлично. – Я могла бы потратить время на более полезные дела, нежели эта встреча, какой бы ни была ее цель: разговор о моих чувствах или о чем-либо еще.
– Ты высыпаешься? – спросил он.
– Да. – Я спала не так много, примерно четыре часа в сутки, но мне этого хватало. Все остальное время, пока кампус окутывала тишина, я училась и делала письменные работы. Мне нужно было стать одной из лучших студенток курса, некогда было спать долго.
– Хорошо, хорошо, – рассеянно промолвил Хейл. Он порылся в каких-то бумагах на своем столе и положил поверх стопки мою работу.
– Может быть, мне прийти в другой раз? – спросила я.
– Нет. – Он откашлялся. – Твои работы выполнены отлично.
Пролистал мои эссе. На каждом стояла отметка «А»[8] – наивысшая.
– Давай поговорим о твоих целях, – предложил Хейл. – Ты все еще хочешь стать юристом?
Я понимала, к чему он клонит, и не хотела слушать это. Это было напрасной тратой времени.
Он продолжил:
– Я точно не смогу убедить тебя сосредоточиться только на английском языке вместо юридической подготовки?
– Я хочу быть юристом, – повторила я.
Хейл склонил голову чуть набок и подпер ее кулаком.
– Почему?
– Я упорно работаю и могу справиться с интенсивной учебой. Я люблю преодолевать трудности.
– Я аргументировал так же, – заметил он.
– И я хочу хорошо зарабатывать, – добавила я.
– А-а, – протянул Хейл невозмутимым тоном. Уголок его рта дернулся – это была почти улыбка. – Я говорю это только потому, что ты очень талантлива. Вероятно, тебе удалось бы попасть в программу магистратуры здесь, в Хоторне.
– Мой отец – юрист, – сказала я. – Мне знакома эта профессия. Я смогу отлично освоить ее.
– Это весьма… благоразумно. Благоразумное решение. Занимайся тем, что тебе знакомо. Теперь я понимаю твои доводы.
Хейл начал меня раздражать. Он совсем не знал меня.
– Я лишь предлагаю тебе не отбрасывать другие варианты, – продолжил он. – Тебе не обязательно применять в деле мои советы. Я лишь поощряю тебя рассмотреть все возможные варианты. Такова суть гуманитарного образования, я просто следую ее духу.
Мне было противно, что он думает, будто вправе пытаться переубедить меня, направить на другой путь. Ободряющее выражение на его лице раздражало. Я не просила его советов и не нуждалась в них. Я хотела сменить тему разговора.