– Пап, для меня это пять часов езды туда и обратно.
– Ладно, я просто спросил, – разочарованно отозвался отец.
– Мы очень рады, что ты подружилась с такими чудесными людьми, – сказала мать тихо, почти шепотом.
Я хотела бы, чтобы она говорила громче. Хотела, чтобы она снова была уверенной в себе, веселой и шумной. Хотела бы вдохнуть в нее немного отваги. Но она вот уже много лет не была прежней, и это была моя вина, поэтому я держала рот на замке. Я позволила ей взять меня за руку; ее кожа была тонкой, словно бумага.
Я окинула взглядом толпу зрителей на трибунах и заметила Джона – он возвышался над всеми. Халед и Джемма сидели между Джоном и Максом. Мать заметила, куда я смотрю.
– Это они? – спросила она. – Скажи, кто из них кто?
– Тот, что пониже, с темными волосами, – Макс, – ответила я, потом показала на Халеда. – А рядом с ним – Халед.
– Принц?
– Да, тот самый принц.
Хотя теперь он был просто Халед, уже некоторое время никто не называл его принцем. Нам всем хотелось познакомиться с его родителями, но те были слишком заняты, чтобы прилетать сюда.
– Рядом с ним Джемма, – продолжила я.
– Она милая, словно крепкий маленький пони, – заметила мать.
– Лучше не говори ей этого, – посоветовала я. Мать состроила гримасу, отблеск ее былого чувства юмора на миг блеснул откуда-то из глубины. Я добавила: – Так вот, а тот, с края – Джон.
Я заметила, как мать всматривается в лицо Джона, мысленно производя какие-то расчеты.
– Парень Руби? – уточнила она.
– Ага.
– Джон, – медленно произнесла мать, словно пытаясь успокоить себя этим именем.
Я надеялась, что она не уловит связи, но шестеренки в ее мозгу уже пришли в движение. Она заметила его густые белокурые волосы, загорелую кожу, чарующую улыбку. Челюсти мои сами собой крепко сжались, скулы затвердели.
– Он симпатичный, выглядит славным парнем, – сказала мать, отводя взгляд. Но я знала, о чем она думает на самом деле.
Она бросила на меня взгляд, словно я вторглась в ее потаенные мысли. Намек на сожаление, гнев… а потом это выражение пропало из ее глаз, сменившись привычной мягкостью. Мать снова уставилась на футбольное поле, но глаза ее были пусты, мысли где-то блуждали. Она смотрела, как игроки пасуют мяч друг другу, и чуть заметно сглатывала, притворяясь, будто увлечена тем, что происходит на поле. Прошлое, промелькнувшее перед нами на миг, растворилось в прохладном предвечернем воздухе.
Судья резко дунул в свисток, и зрители умолкли в предвкушении. Я сидела, зажатая между Максом и Халедом; Джемма и Джон сидели по ту сторону от последнего. Я оставила родителей на другой трибуне. Они были в восторге от того, что я хочу посмотреть финальную часть матча вместе с друзьями. Меня раздражало то, как радостно они переглядывались.