Да и сам Гиммлер с удовольствием отдал дань искрометной и заманчивой игре в средневековье, когда приказал построить в Вевельсбурге замок для истинных властителей Земли, замок, в котором двенадцать обергруппенфюреров восседают вокруг стола, рука об руку с рейхсфюрером, этакие рыцари круглого стола Камелота? В замке было предусмотрено все для удобства повелителей, даже предусмотрен погребальный зал с маленьким крематорием, в котором предполагалось сжечь тело умершего группенфюрера после прощания с павшим товарищем. Гиммлер всегда с большим удовольствием вспоминал свою маленькую романтическую задумку и даже дважды посылал экспедиции в Малую Азию и Египет, чтобы найти Грааль и украсить им стол Властителей. Игра, но романтическая и чертовски привлекательная игра! Можно ли было упрекать за это рейхсфюрера?
Никто же не осуждает толстого Германа, который в своем замке, расположенном в окрестностях Кеннингсберга, переодевается в белое одеяние римского патриция и из лука стреляет ручных оленей, которых специально прикармливают для него егеря.
У каждого есть свой пунктик. Гесс обожал порнографические журналы, с помощью которых давал волю своему воображению. Геббельс, напротив, увлекался актрисочками. Юлиус Штрейхер обожал молоденьких мальчиков, и рейхсфюрер знал, как ночью этому грязному животному, которого он не уважал, но в котором нуждался рейх, привозили молоденьких симпатичных еврейчиков. Но никто ведь не обвинял его в осквернении арийской крови!
Но если каждый человек имеет свой пунктик, то почему бы его не иметь исполнительному и добросовестному Эйхману, не раз доказавшему делом свою полезность рейху?
Гиммлер был прагматиком. Он великолепно понимал, что любого рода сублимация прежде всего способствует адаптации человеческого организма в непривычных условиях. Если человек организовывает смерть, ему лучше всего отождествлять себя с нею. Ничего страшного не было в том, что Эйхман присваивал себе божественные функции, это не страшно, воображая себя демиургом мира, Эйхман не претендовал на роль его властителя.
— Значит, ливанский кедр? — усмехнулся рейхсфюрер.
— Конечно же кедр, господин рейхсфюрер, — Адольф Эйхман крепко сжал ладони, и на губах его появилась фанатичная складка. — Обязательно кедр! Только кедр!
В нынешней исторической схватке каждый еврей является нашим врагом независимо от того, прозябает ли он в гетто, влачит ли существование в Берлине и Гамбурге или призывает к войне в Нью-Йорке. Разве евреи — тоже люди? Тогда то же самое можно сказать и о грабителях, об убийцах, о растлителях детей, сутенерах. Евреи — паразитирующая раса, произрастающая, как гнилостная плесень, на культуре здоровых народов. Против нее существует только одно средство — отсечь ее и выбросить. Уместна только не знающая жалости холодная жестокость! То, что еврей еще живет среди нас, не служит доказательством, что он так же относится к нам. Точно так же блоха не становится домашним животным только оттого, что живет в доме.