— В правлении расскажешь, как надо ездить, а потом решим, что тебе за это полагается!
— Валяй, Сидор Матвеич. Такая уж теперь у тебя должность — штрафы распределять, — безразлично сказал Таймалов и неловко полез в кабину.
Борков наказал Ненашкину вытащить машину трактором, еще раз оповестить колхозников о собрании и пошел от машины, чувствуя на себе осуждающий взгляд Таймалова, в котором все еще, видно, сквозили горечь и сожаление, что дубовчане и на этот раз дали маху, выбрав его, Боркова, председателем.
До собрания оставалось полтора часа. Раньше в это время колхозники не спеша стекались к клубу и, прежде чем решать артельные дела, успевали наговориться с близкими и дальними родственниками, узнать новости, но сегодня улица была пустынной. Дубовчане, должно быть, уже давно толпились около клуба, потому как сегодня для этого были особые причины.
Незадолго до того как приготовился Борков идти на собрание, забежал к нему Ненашкин. Он рассказал, что Васька так и оставил свою работу недоделанной, а потом со смехом и прибаутками поведал о слухах, которые стараниями Дарьи мало-помалу сложились в нескладную, но страшную историю.
По словам Ненашкина, Дарья будто бы выспросила у Таймалова, как он съездил в район, и узнала, что у Телячьего брода Борков накинулся на него с кулаками за покалеченную машину, и, если бы не он, Ненашкин, одному богу известно, чем могла кончиться потасовка. Он будто бы разнял их, но примирить не смог, и теперь предстояло рассудить их всем миром на собрании.
Будь у Дарьи на пересуды два-три дня, она, верно, придумала бы что-нибудь и вовсе несусветное. Однако и эта история была достаточно необычна, чтобы всполошить колхозников. Теперь они, конечно, ждали, как скоро появится председатель в клубе, и оттого, что его все еще не было, кое-кто, видно, поверил Дарьиной байке.
Но Борков не торопился. Он уже не счесть сколько раз перебирал в памяти все, что произошло за минувший день, чтобы найти единственно правильное решение, которого следовало ему держаться на собрании, и никак не мог остановиться на чем-то одном. Для Птицы в таких случаях все было ясно сразу, и, на месте Боркова, он наказал бы сейчас Ваську и Таймалова, каждого в той мере ущерба, какой был нанесен хозяйству. Наверно, и Боркову было бы проще поступить сейчас так же, как это делал Птица, но он чувствовал, что это не то единственно правильное решение, какое искал он, и пришел на собрание, так и не склонив свои мысли к чему-нибудь определенному.
В клубе было накурено и тесно. Борков уже не помнил, когда в последний раз собиралось тут столько народу. Те, кому не нашлось места на скамейках, сидели на принесенных из ближних домов лавках и табуретках или стояли в проходах. С задних рядов правой половины зала еще доносился громкий разговор мужиков. В углу, где было потемнее, кто-то с сожалением помянул Таймалова, но главные споры, судя по всему, уже отошли, и, когда Борков появился в клубе, сразу же стихли и эти последние отголоски запальчивых нетрибунных речей.