И снова отступил взвод. Снова пылила под ногами разбитая дорога. Снова першило в горле от обиды и порохового дыма. Снова с немым упреком смотрели в глаза отступающим скорбные женщины.
Когда на горизонте показались серые пирамидки терриконов, сердце Криницы болезненно сжалось. Не думал он, что враг прорвется так далеко. В стороне горел захваченный фашистами родной город. Дымные крылья пожаров трепетали над ним. Серега до боли в пальцах сжимал автомат, затуманенными глазами смотрел на это печальное зрелище. Там, в огне и пламени, остались его юность, его первая любовь, его земная Аэлита — Светлана.
— До каких пор отступать будем? — кричал он и страшно ругался.
— Не психуй! — оборвал его Барсуков. — Злее станешь.
И Серега стал злее. Кроме ненависти к врагу, в его душе ничего не осталось. Этот пожар выжег все другие чувства. Серега с остервенением копал землю, выкладывал камнем амбразуру, будто строил блиндаж не на одно сражение, а на века. Криница будет стоять здесь насмерть, не отступит, если немцы бросят на него одного даже целый батальон.
— Передохнем малость? — предложил ему работающий рядом Перепелкин. — Перекурим?
Развязав кисет, он сыпнул в ладонь Сергею щепотку крупитчатой махорки. Криница бережно ссыпав ее на клочок газетной бумаги, начал крутить цигарку.
— Возьми-ка, парень, другую, — предложил Сереге Семен Ткачук. — Махорка в чистой бумаге лучше горит. От краски она вкус теряет.
— Мне все равно.
— Нет, не все равно. А ты старших слушай. Давай-ка сюда твою бумажку. На портретной курить вредно.
Снова зазвенели лопаты.
Потом Перепелкин с лейтенантом ходили к артиллеристам. Барсуков о чем-то говорил в блиндаже с комендантом батареи, а Василий от нечего делать бродил по огневой позиции. На снаряде сидела девушка в длиннополой солдатской шинели и что-то читала. Из-под аккуратной пилотки на чистый лоб девушки выбивалась светлая прядка волос. Она была так увлечена чтением, что не заметила, как подошел к ней молодой незнакомый солдат.
Василий кашлянул. Девушка оторвала взгляд от книги и смущенно улыбнулась.
— Читаете? — растерянно спросил Василий.
Девушка кивнула головой и закрыла книгу. Это была «Аэлита» Алексея Толстого.
Перепелкин страшно обрадовался встрече с любимой книгой. Ему даже показалось, что и девушку в солдатской шинели он знает давным-давно, хотя она ни капельки не похожа на Аэлиту. Маленькая, розовощекая с большой родинкой над густой бровью, она была больше похожа на его сестру Веру. Может быть, поэтому разговаривать с ней сразу стало легко и просто. За несколько минут Василий узнал, что ее зовут Раисой, что она телефонистка батареи, что в Киеве у нее остались папа с мамой и маленький братишка Витька. За это же время она узнала и коротенькую биографию Васи Перепелкина.