Красильников понимает, что просьбами не проймешь. Доводы начальника его не убедили. Наоборот, он становился все более уверен, что защищает интересы общего дела, а не только команды. Глаза его становятся холодными, приобретают стальной оттенок, под скулами ходят желваки, подбородок выдается. Все лицо преображается и, несмотря на молодость, выражает твердость и суровость.
— Идите, ребята, — обращается он к кочегарам и матросам, заполнившим комнату. Ему не хочется, чтобы они были свидетелями спора. Больше он не намерен просить — он потребует.
Когда молодые речники прикрывают за собой дверь, Красильников холодно говорит:
— Я считаю, что приказ неверен. Вы срываете выполнение обязательств…
— Это приказ диспетчера управления, — перебивает Николай Иванович, — обратитесь к нему, может, отменит.
— Какой диспетчер?
— Аксенова.
Красильников недоуменно смотрит то на Николая Ивановича, то на его заместителя, и выражение лица у него такое, как будто он хочет спросить: «Неужели правда?»
— Поговорите с ней, вон селектор.
В голове Красильникова мелькает мысль: «Наверно, Тоня спутала, вот объясню ей». Жесткие морщинки на лбу и между бровями разглаживаются, глаза теплеют, и лицо становится добрым, ласковым. Воображение его рисует любимую девушку, собственно, невесту, которая не раз приходила встречать судно, когда он возвращался из рейса, и, не стесняясь, убирала его каюту, приводила в порядок книги, посуду. Еще в июле, когда во второй декаде пароход выполнил месячный план и начальник пароходства послал по радио поздравление команде, она пришла на судно с букетом цветов и сказала: «А это от меня, Федя. Вы первые выполнили…»
Селектор занят. Красильников слушает, как Аксенова переговаривается с дальней пристанью. Пятьдесят пять дней он плавал в низовьях, не видел и не слышал Тоню. Сначала он не обращает внимания на смысл слов. Он слышит только голос, не низкий и не высокий, милый, родной голос. Потом до сознания доходит и содержание. И все то, что она говорит диспетчеру дальней пристани, кажется очень толковым и дельным. Конечно, со «Стремительным» Тоня не разобралась, допустила ошибку и исправит сейчас же, как только он разъяснит.
Мастер сплава, устало потягиваясь, встает с подоконника, лениво застегивает шинель, потом плащ и говорит капитану:
— Я пойду, Федор Иванович, вы найдете меня на плоту.
Красильников неприязненно глядит на него и ничего не отвечает. Так этот тоже уверен, что из переговоров ничего не выйдет. Мастер надевает на голову капюшон, продевает на плечо ремень кожаной планшетки и, прежде чем выйти, говорит: