Маша билась в странном припадке, и Лена, схватив её за плечи, трясла, обезумев от страха.
— Очнись, очнись! — кричала подруга, слёзы текли по её щекам — такие желанные, долгожданные капли, почему же они не приходят к Маше?
И Лена, наконец, преобразилась: как ветром сдуло наносную весёлость, в глазах горел неподдельный страх, непритворное сочувствие и искреннее желание помочь…
Цепляясь за Лену, словно за жизнь, Маша протянула к ней свои руки, но всё было как в тумане, а её уже окружали люди с чужими лицами, от белого цвета их одежд веяло холодом и запахом лекарств. Она внезапно почувствовала лёгкость, как будто уже воспарила к небесам, чьи-то сильные грубые руки подняли её и положили на носилки, она пыталась умолять их оставить её дома, потому что нужно дождаться мужа («послушайте, это очень важно, если меня не будет дома, он забудет, что я существую, положите меня обратно, пожалуйста, я должна быть дома, когда он придёт»), но никто её не слушал, а мир вокруг колыхался и дрожал, в глазах пульсировало и темнело, и лицо лучшей подруги растворилось за взглядами чужих озабоченных глаз.
Ещё дальше, позади исчезающей реальности, горел огонь, поглощающий всю её жизнь, и из этого огня восставала танцующая фигура черноволосой богини с лицом, искажённым истерическим смехом и бездонными глазами, подобно омутам, наполненными абсолютным чёрным отчаянием, от тьмы которого Маша задрожала и, чтобы только не видеть этого взгляда больше, провалилась в болезненное беспокойное забытьё.
* * *
Опять больница, как тогда, когда она встретилась с девушкой Олей, и с ним… Но в прошлый раз эти облупившиеся стены и стерильный запах принесли ей счастье, а теперь… что теперь?
Маша не знала.
Яр не приходил её навестить, да и, кроме Лены, никто не приходил. Холодный страх заползал внутрь, проникал от сердца до низа живота, а оттуда распространялся тошнотой вверх до самого горла. Маша не могла есть и спала очень плохо.
* * *
Войдя в дом, Лара ощутила странный холод. Ветер дул со стороны окна и распространялся по всей квартире. Слышны были звуки с улицы, и кот не выбежал, как обычно, её встречать.
Леденящий страх поглотил ощущения счастья и ликования, пару минут назад наполнявшие её сердце. На ватных ногах, будто неживая, Лара пошла к распахнутой балконной двери. Окно тоже было открыто настежь, а пол балкона припорошён снегом, и она стояла на этом снегу, глядя на дорогу, уводящую к лесу, боясь опустить глаза вниз.
— Бесик… — пробормотала, наконец, Лара одними губами и склонилась над подоконником.
Он лежал на крыше магазинчика внизу, весь занесённый снегом.