Блажен тот, чья совесть чиста….
Я была девчонкой, больной, уставшей, дрожащей от ужаса (быть готовой на жертвы — не значит не бояться), когда наблюдала, как ты отгоняешь стражей под окнами моей добровольной темницы, но видит бог, как расцвела моя бедная душа, заметив твой очарованный взор, склонённый над ретортами и ингредиентами, которые мне удалось добыть… как забыв обо всём, ты читал те книги, которые я хранила в пыли своего поднебесного жилища… Как разделял со мной страсть бессонных ночей, поддерживая огонь, как ждал, молясь и изучая до утра секретные формулы, расшифровывая древние символы, так же, как и я, страдал головной болью, надышавшись едкими испарениями…
То, что мы искали, в ту пору искали многие, но я уверена, что мы подошли очень близко к самой сути, иначе не случилось бы то, что произошло потом…
У меня были тетради, в которые я записывала то, что знала и о чём догадывалась. Моё прошлое, которое я так до конца и не вспомнила, не было прошлым нищего безграмотного ребёнка, потому что я точно знала грамоту и умела многое, быть может, даже слишком многое для девушки своих лет… Обрывки памяти возвращают мне дни и ночи в старом монастыре рядом с пожилым мужчиной, возжигающим огонь и растворяющим в сосуде порошки и металлы, в этих странных фантазиях я одета как мальчик-монах и выбрита наголо.
От своего наставника я унаследовала испепеляющую душу страсть обрести гармонию и совершенство, извлечь из тысячи заносимых попутным ветром в мою тайную лабораторию частиц суть жизни — квинтэссенцию элементарного человеческого счастья, чтобы сердце раз и навсегда вздрогнуло, успокоилось и замерло, дрожа от удовольствия — вечного, бесконечного, безмерного, не соотносимого ни с чем иным.
Я верила в это и, как мне казалось, была уже очень близка к завершению, но чего-то будто не хватало — до того момента, пока в моей комнатушке под крышей не появился высокий сосредоточенный темноволосый человек с орлиным взглядом и щетиной вокруг тонких плотно сомкнутых губ. Он сразу же занял место тайной материи и сути моих поисков. Я открыла ему все тайны и отдала в распоряжение то, что у меня было — книги, инструменты, материалы, частично принесённые из монастыря, частично подаренные Аристеном и соратниками, частично украденные или добытые другими тайными путями. Черноглазый мужчина добавил то, чего у меня не хватало.
Изначально моим учителем был тот старик из полузабытого детства, когда я росла в монастыре, переодетая мальчиком. Как так случилось и кто были мои родители, я не знала. На смертном одре монах рассказал мне, куда идти, и передал записку для своего старого друга и соратника Аристена, сказав, что я могу полностью ему доверять. Аристен — это было, конечно, вымышленное имя, настоящего имени старца никто не знал. Продолжая занятия в чужой стране и с новыми друзьями, я вспоминала всё больше.